Глава 4

КАЗАД-ДУМ
"И чего только эти Большие не наплетут! - думал вечером Фолко, укладываясь спать. - О каком ужасе они болтали?! Земля как земля, скалы, холмы, речка.., сады замечательные.., руки бы только приложить..."
Он вздохнул, вспомнив огороды и поля Хоббитании. Его ладони успели отвыкнуть от заступа, и сейчас у него появилось смутное желание вот просто так пойти и подрезать или окопать те яблони у реки.
Однако ночь, проведенная у преддверья Черной Бездны, заставила его забыть обо всем. Провалившись как-то сразу в глухой, тяжелый сон, хоббит внезапно проснулся среди ночи в липком, холодном поту; он не помнил, что ему снилось, зная лишь, что это было омерзительно и отвратительно до тошноты. Лежа на спине, он открыл глаза и едва не задохнулся - воздух в фургоне показался ему донельзя затхлым и тяжелым, он давил на грудь, словно мешки с песком, а вдобавок полог темноты, казалось, собрался в десятки и сотни иссиня-черных клубков, и из каждого на Фолко глядел чей-то холодный, неживой взор. Хоббит окаменел и затрепетал, словно бабочка на булавке; не было сил пошевелиться, потянуться к оружию, закричать. Откуда-то из глубины сознания стал подниматься ощущаемый всем его телом, не только ушами, смутный гул; повозка едва ощутимо вздрагивала. Откуда доносился этот гул, он не мог сказать; он просто понял, что еще мгновение - и его дыхание пресечется навечно. Страха не было; на хоббита наваливалось небытие, бесформенное, всепоглощающее, неотвратимое...
Рядом раздался тяжкий стон, и этот звук неожиданно придал хоббиту силы. Разметавшись в недобром сне, с широко раскрывшимися, но невидящими мутными глазами, рядом с Фолко глухо стонал Торин; рука гнома медленно, неуверенными рывками, но все же ползла к только что сделанному им топорищу из подаренного Олмером посоха.
Хоббит дернулся - все внутри, казалось, оборвалось - и отчаянным движением подтолкнул оружие ближе к раскрытой дрожащей ладони гнома. Пальцы Торина впились в рукоять; опираясь на топор, он стал медленно выпрямляться.
Волосы зашевелились на затылке хоббита - никогда еще он не видел у Торина таких глаз. Они выкатились из орбит, и даже в кромешной тьме под пологом Фолко видел в них слабый отблеск пробившегося через случайную щель лунного луча; эти широко раскрытые глаза были так же незрячи, как и несколько мгновений до этого, когда Торин еще лежал и казался-спящим. Неуверенным рывком гном двинулся к запахнутому полотнищу, закрывавшему на ночь вход в фургон, и, рухнув тяжелым телом на жалобно затрещавший полог, вывалился наружу. Раздался глухой тупой стук, и это вывело хоббита из столбняка. Его пальцы крепко держали в мокрой от пота ладони кинжал, подарок Олмера; удушье постепенно отступало. Собрав все силы, он бросился к Торину.
Тот лежал на земле, нелепо разбросав странно вывернутые руки; рядом валялся топор. Хоббит затравленно огляделся - через желтые тучи проглядывал бледный лик омертвевшей луны; мрак был повсюду, призрачный налет ночного светила только оттенял его непроглядность. Фолко еще различал бок фургона рядом с собой, но дальше все тонуло в бездонной и беззвучной темноте. Холодный, равнодушный взгляд бесчисленных невидимых глаз по-прежнему шарил по телу хоббита, но теперь у него было оружие, и он мог защищаться. Если бы у него было время, он наверняка бы попытался вспомнить Аннуминас и призрак Могильников, но здесь все было другое, совсем другое.
Из темноты до него донесся сдавленный хриплый стон. Хоббит дернулся - и сразу же понял, что стонет не Торин, а кто-то другой. Страх настолько парализовал Фолко, что у него не было сил даже нагнуться и посмотреть, что с другом. Стон доносился из фургона; что-то случилось еще с кем-то из гномов. У Фолко страх перерос в неудержимое желание бежать, не разбирая дороги, прочь, прочь от этого дикого места. Перед глазами взвихрилась багровая круговерть; его колени подкосились, он рухнул возле неподвижного Торина и больше уже ничего не видел.
Очнулся он от холода и, едва приоткрыв глаза, тут же изо всех оставшихся сил зажмурился - сверху на него лилась ледяная вода. Чьи-то руки заботливо приподняли хоббита, кто-то обтирал платком ему лицо, вокруг перекликались чьи-то голоса, знакомые голоса его друзей и попутчиков. Хоббит медленно поднимался на поверхность из темного провала беспамятства. Он попробовал заговорить - из горла вырвался стон; тогда он попытался сесть - это удалось, его поддержали. Только теперь Фолко смог наконец оглядеться и понять, что же с ним происходит.
Было раннее утро, он лежал на плаще, предусмотрительно брошенном на мокрую от росы траву; рядом, стиснув ладонями голову, сидел Торин; между пальцев сочилась вода и виднелись мокрые пряди волос. Вокруг толпились люди и гномы; последние, как один, имели до крайности напуганный и изможденный вид - у всех за одну ночь ввалились щеки, воспалились глаза, а кое у кого заметно прибавилось седины в бороде. Люди казались пободрее - они были скорее встревожены, хотя и их лица свидетельствовали о беспокойной ночи.
Рядом с хоббитом на коленях стоял Малыш, поддерживал Фолко за плечи; возле него отжимал мокрую тряпку Рогволд; их тесным кольцом окружали остальные. Рогволд о чем-то настойчиво спрашивал Фолко, но минуло еще несколько минут, прежде чем до хоббита дошел смысл его вопросов.
- Что здесь было? Что было ночью? Что с вами произошло?!
Фолко кивнул, желая показать, что понял, о чем его спрашивают, но, с трудом начав говорить, вдруг ощутил, с каким усилием пробивается в столь недавнюю память. Он лишь смог выдавить, что проснулся среди ночи, что было плохо, так плохо, как никогда раньше, очень страшно, ничего было не сделать, а потом застонал Торин и сказал что-то, а потом дотянулся до топора и полез наружу, а потом упал куда-то, и он, Фолко, полез за ним, и снаружи стало совсем скверно, он тоже упал, и потом все было, темно.
Слушавшие переглянулись, а затем Рогволд задал те же вопросы Торину. Тот ответил с трудом, еле-еле выталкивая из себя слова - изо всех сил заставляя себя говорить, как будто воля гнома мстила неведомому врагу за охватившее его помрачение:
- Оно вышло из Ворот Мории. А потом Оно подступило к моему сердцу, и сердце стало холодным, словно снег на горной вершине, и я бы погрузился в вечный сон в Чертоге Ожидания на грани между сном и смертью, но мне стало больно, и я очнулся, а потом Оно накрыло того, кто был возле меня - хоббита, но его сломить оказалось еще труднее, он сумел овладеть собой и даже подтолкнул ко мне топор. Я видел Его так четко, что, казалось, сейчас смогу рассечь Его надвое - голубоватое бесформенное облако, кусок студенистого тумана, - и я попробовал дотянуться до него, попытался разбудить друзей, но внутри у меня все помутилось, и я с трудом мог понять, что нужно делать, кроме того, что нужно попытаться прогнать Его, но, когда я выскочил из фургона, а это оказалось нелегко, ноги меня не слушались. Оно столкнуло меня во мрак, хотя и не смогло заморозить и лишить жизни - я уже не так просто поддавался. Я уже лежал, ни руки, ни ноги не повиновались мне, но я видел бросившегося мне на помощь хоббита и видел, как Оно растаяло, задев мимоходом беднягу Фолко.
Наступила мертвая тишина; сам Фолко тоже остолбенел, он никогда не слышал, чтобы Торин так говорил; ледяной червячок страха вновь зашевелился где-то на дне его сознания. Тем временем Торин с усилием поднялся, оперся на топор и продолжал, обводя собравшихся тяжелым взглядом:
- Вы спросите меня - как Оно выглядело, что хотело сделать, как нападало, как можно от него защититься?! Отвечу так - Оно никак не выглядело. У него не было ни рук, ни ног, ни головы, ни тела - был какой-то сгусток тумана, как я уже сказал, который глазами я толком и не видал, ощущал чем-то иным. Насколько я успел понять. Оно не охотилось специально за нами или за мной. Оно вообще не имеет никакой воли, разума, а тем более цели. Оно вырвалось из Мории и растаяло в небе, растаяло, словно дым от костра. Вы спросите: почему же лишились чувств только мы с Фолко?! Мне думается, лишь потому, что спали не так крепко, как остальные, а когда вскочили, то как бы вдохнули грудью его яд, как отравленный воздух... Только это был не воздух, конечно... Наши мысли пытались найти противодействие Его силе - и Это неведомое врезалось в нас, тогда как над сознанием остальных, худо-бедно, но спавших и не сопротивлявшихся. Это пронеслось, как ураган проносится над залегшим в песок, но валит с ног пытающегося устоять. Я догадываюсь, что из-за чего-то вроде этого тангары покинули Морию. Надо учиться борьбе, а главное - постараться понять Его природу. Ведь Оно действует на нас, гномов, куда сильнее, чем на людей!
- Ты ошибаешься, - медленно проговорил Рогволд. - Я тоже не забуду эту ночь до конца моих дней, и да хранит дух Великого Короля меня от подобного! Теперь ясно, почему отсюда ушли жители... Итак, что будем делать?
Словно давно сдерживаемый паводок нашел наконец брешь в теле плотины - так со всех сторон грянули возмущенные, перепуганные, растерянные возгласы и вопли людей. Фолко от неожиданности присел и даже зажал уши; крики в первый момент оглушили его. Рогволду стоило немалых усилий хоть как-то утихомирить их. Фолко с удивлением и легким испугом взирал на искаженные злобой и животным страхом лица этих людей, в смелости и отваге которых он мог убедиться сам.
- Дело ясное! - брызгая слюной, говорил Игг. - Не-ет, пусть здесь кто хочет остается, а я ухожу. Нам тут делать нечего, окочуришься и не заметишь с этими гномьими вывертами.
- Мы подряжались идти до Мории, и мы дошли! - орал Довбур. - Мы можем драться, и мы дрались и готовы драться с кем угодно - но только с живым врагом, если только меч может достать его! А с этими подземными призраками - нет уж, благодарю покорно, наши клинки тут не годятся! Может, у почтенных гномов найдется нечто получше?!
- Довбур прав! Довбур дело говорит! - поддержали его несколько человек.
Среди них были и Алан, и Веорт, и Ресвальд - самые молодые, отчаянные и бесшабашные из всех. Мало-помалу они разделились на две группы - люди на одной стороне, гномы на другой, и посредине - растерянный, испуганный хоббит и мрачный, спокойный, необычайно прямой и строгий Торин. Он, казалось, не слышал злобных криков своих недавних товарищей, не видел, как отяжелели взгляды гномов и руки их мало-помалу стали подбираться к оружию, особенно после того, как Гердинь крикнул, что не намерен погибать за гномье золото, неизвестно еще кем и как добытое.
- Хорош орать! - возвысил меж тем голос Грольф. - Собирай мешки - и по седлам. Нечего нам тут делать. И вам, гномам, тоже. Уйдем вместе, если хотите!
Рогволд молча кусал губы, его голова поникла, пальцы стиснули рукоять меча, хоббит бросил на ловчего умоляющий взгляд - у него оставалась последняя надежда на Рогволда. Меж тем люди и впрямь принялись увязывать свою поклажу, вытаскивая ее из фургонов. Торин по-прежнему невозмутимо молчал, гномы начали удивленно переглядываться, видя его странное спокойствие; меж тем Рогволд решительно вскинул голову и заговорил, его голос переполняло холодное презрение:
- Гномы пришли сюда не за золотом, почтенный Гердинь, а следуя своей гномьей судьбе, и не нам подозревать их в корыстных помыслах. Подземелья - это их мир, и они не звали нас с собой, но вот с тем, что на земле, обязаны сражаться мы! И не важно, каков будет наш враг, откуда он выйдет, ибо если недра принадлежат гномам, то нам, людям, - вся остальная земля. А кто же может оторвать поверхность от глубины, дом от фундамента? Наш мир един, и то, что сегодня угрожает гномам, завтра обрушится на нас, и мы должны уметь противостоять ему. И позор нам, Следопытам, если мы, которых и так никто не тащит вниз, бросим здесь друзей, с кем рубились плечом к плечу! Делайте как знаете, покрывайте себя позором без меня, я останусь здесь даже один.
Рогволд умолк, вскинул голову и встал в один ряд с гномами. Люди напротив хмурились, чесали в затылках, отводили взгляды, кто-то что-то бормотал, но лишь Игг стал возражать в открытую.
- Мы исходили с тобой немало лиг, Рогволд, сын Мстара, - начал он, - и не тебе упрекать меня в трусости! Но объясни мне, чем я должен сражаться с этим бледным ужасом? Чем, если я, никогда не показывавший в бою спину, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, ни поднять меч, ни заслониться щитом при Его приближении? Если холод смерти проникает до костей и я чувствую, как жизнь вытекает из меня, словно вода из сита? И еще. С чего ты взял, что Оно угрожает нашему миру? Это порождение глубин, где безраздельно царят гномы. От их возни в недрах и появилось это страшилище! Так кто же должен противостоять Ему - мы или они? Ответь мне на это!
Игг мрачно усмехнулся и тяжело опустился на валявшийся под ногами мешок.
- Оно так и не смогло убить Торина и Фолко, - не отводя твердого взгляда от глаз Игга, заговорил Рогволд. - Значит, Ему можно противостоять. Что же до того, откуда я знаю, что Оно угрожает и нашему миру, то посмотри вокруг! Разве эти брошенные дома и зарастающие пашни не есть ответ?
Среди людей прокатился неясный гул не то одобрения, не то удивления, и Фолко понял, что их решимость уходить поколеблена.
- Мы теряем время, - просто и буднично сказал Торин. - Тангарам пора идти к Воротам, людям - разбивать лагерь, если, конечно, кто-нибудь захочет остаться. Но все остаться и так не смогут - как ни крути, но первая часть нашего пути позади, и нам пора отсылать известия в Аннуминас, как и было договорено с Наместником. Вы, люди, сами решите, кому ехать в Столицу, а мы пока уложим наши заплечные мешки.
Торин, не оглядываясь, зашагал к фургону. За ним молча потянулись гномы. Люди же вновь сбились в тесный кружок, вновь раздались их встревоженные голоса, но теперь в них все больше и больше слышался стыд. Спустя некоторое время Фолко увидел, что Довбур и Игг седлают себе четырех коней и подвязывают седельные сумы. Рогволд, примостившись на плоском камне в стороне, что-то быстро писал на листке желтоватого пергамента. Остальные люди стояли вокруг отъезжающих. Немного погодя к ним подошли и гномы.
Простились спокойно и сурово, без лишних слов и долгих напутствий. Гонцы должны были передать Наместнику послание и рассказать обо всем, что произошло в дороге. Они собирались двинуться на север не Южным Трактом, а напрямик, через опустевшую Остранну, и затем выйти на Западный Тракт в нескольких днях пути к восходу от Пригорья.
Всадники в последний раз прощально вскинули руки, копыта ударили в пыль, и спустя несколько минут фигурки наездников скрылись за зеленью одичавших садов. Спустя три недели весть должна была достичь столицы Северного Королевства.
Остаток дня прошел в беспрерывных хлопотах. Следопыты подыскали себе укромное местечко в небольшом овраге, где стояло несколько старых, но еще крепких сараев, и решили приспособить их под жилье; гномы переложили вещи в заплечные мешки, извлекли с самого дна фургонов долго лежавший там без дела горный инструмент; заготавливались факелы, не были забыты длинные и тонкие веревки, чтобы тянуть за собой, когда идешь по темному подземному лабиринту, а также - на крайний случай - и изрядные куски белого известняка, которым можно было поставить знак на стене. Добрых две трети провианта перекочевало в гномьи мешки; рассчитывать на то, что удастся разыскать какое-то пропитание внизу, не приходилось. Малыш упорно не желал расставаться с пузатым пивным бочонком; Торин долго пытался урезонить друга, однако потом плюнул в сердцах и ушел, заявив Малышу, что тот, конечно, может взять все пиво с собой - если унесет на своих плечах. Маленький Гном, однако, остался этим премного доволен, и не прошло и двух часов, как смастерил из ремней обвязки для бочонка и после нескольких попыток водрузил его себе на спину и даже довольно бодро прошелся с ним.
Среди всей этой суеты и беготни, торопливых, сбивчивых сборов и поисков совсем было потерялся Фолко, сын Хэмфаста, сидевший понурив голову подле своего небольшого мешка. Страх вновь жестоко терзал его сердце; аннуминасские сомнения вновь ожили в нем, и сейчас он с грустью размышлял, что же будет делать под землей, в этой ужасной и, как оказалось, действительно населенной какими-то призрачными чудовищами Мории. Он предпочел бы Могильники, сотню Умертвий вместо одного этого существа! Игры кончились, и хоббит только зябко вздрагивал, хотя день выдался теплый и ласковый. Он окидывал взглядом зелень садов и голубизну реки - сколько времени ему придется довольствоваться созерцанием черных стен подземелья?
Во власти этих мрачных помыслов и нашел его также неприкаянно бродивший из стороны в сторону Рогволд, молодые товарищи которого не допустили его до тяжелой работы. Старый сотник опустился рядом с пригорюнившимся хоббитом и ласково положил ему ладонь на плечо.
- Ты на распутье, Малыш, - с печальной улыбкой проговорил ловчий, и Фолко вздрогнул - голос Рогволда показался ему голосом глубокого старика, в нем появились и незнакомые хоббиту мягкие нотки. - Послушай, Малыш, послушай много повидавшего и хорошо пожившего человека. Не ходи туда.
Фолко бросил короткий взгляд на бывшего сотника и опустил глаза. Рогволд точно
угадал его мысли.
- Оставь гномье гномам, Малыш, - продолжал Рогволд. - Ты хоббит, и твои соплеменники все же куда ближе к нам, людям, нежели к этому странному подземному племени. Что ты будешь там делать? Чем сможешь помочь? А здесь ты будешь нужен, очень нужен! Кто тише тебя сможет пробраться по лесу на разведку? Кто лучше стреляет из лука? Нам предстоят нелегкие дни здесь, наверху, но все же не столь тяжкие, как там, внизу... И еще - если ты пропадешь там, я никогда не прощу себе этого, сынок.
Ловчий умолк и отвернулся. Фолко сидел, съежившись от неловкости и растерянности. Что такое говорит Рогволд? Как не хочется идти... Однако именно в эту секунду хоббит решился. Оставаться после этих слов было немыслимо - просто невозможно! Это значит навечно обречь себя на муки совести.
- Я все равно должен идти туда, Рогволд, - выдавил из себя Фолко.
По-прежнему смотревший в сторону бывший сотник вздрогнул.
- Что ж... - медленно произнес он, поворачиваясь к хоббиту и несколько мгновений глядя тому прямо в глаза; Фолко не отвел взгляда, и ловчий вновь опустил голову. - Что ж, ты тоже стал невольником слова... - Он внезапно резко выпрямился. - Но уж раз решил - тогда иди. Только помни - я полезу куда угодно, чтобы вытащить тебя.
Рогволд повернулся и зашагал прочь, очень высокий, прямой, строгий, совсем еще не старый. Хоббит провел ладонью по лбу, отирая пот.
К вечеру, когда солнце уже опустилось и долина утонула в предночном сумраке, вдруг оказалось, что все готово и гномам больше нечего делать на поверхности. Некоторое время все стояли в растерянности, глядя на громады утесов, озаренные багряным закатным заревом; там, особенно четко видные сейчас, стояло несколько могучих дубов - и между ними находились Ворота.
- Пошли?! - полувопросительно, полуутвердительно произнес Торин.
Гномы, переглядываясь и негромко переговариваясь, принялись навьючивать на себя тяжеленные заплечные мешки. Люди кинулись им помогать, на мгновение над долиной взлетел деловитый говор, но вот все было наконец готово, и отряд гномов сбился в томительном ожидании, теперь уже нетерпеливо посматривал на Торина. Тот глубоко вздохнул и рубанул рукой воздух:
- Пошли!
Тесной гурьбой они все вместе зашагали по дороге к Воротам. Люди шли вместе с ними; Фолко еще раз поймал умоляющий взгляд Рогволда и поспешно отвел глаза.
Дорога внезапно кончилась. Они прошли, точно пол, аркой, под сомкнувшимися над их головами кронами столетних дубов, и дорога уперлась в гладкий, отвесный скалистый утес, в серую каменную стену одного из исполинов Туманных Гор. Дальше идти было некуда. Они пришли.
Торин повернулся к Морийской Стене, поднял правую руку и громко, отчетливо произнес:
- Мэллон!
Серую гладкую поверхность скалы в разных направлениях пересекли тончайшие серебристые линии, сплетшиеся в знакомый Фолко и Торину узор со звездой Феанора и гербом Дьюрина - молотом и наковальней. Однако каменные створки Ворот не сдвинулись ни на дюйм. Гномы остолбенели.
- Мэллон! - еще громче, с отчаянием выкрикнул Торин, прижимая стиснутые кулаки к груди.
Раздался глухой подземный гул, поверхность камня посередине рисунка рассекла черная узкая трещина, обозначившая край створок, но Ворота остались закрытыми.
Гномы побросали заплечные мешки, столпившись позади Торина. Люди, изумленно и встревоженно переглядываясь, встали полукругом за их спинами. Еще и еще раз повторял Торин заветное слово; Мория отвечала приглушенным рокотом, но Ворота так и не открылись. Наконец Торин в отчаянии отвернулся и, как стоял, так и сел прямо на камни, горестно уронив голову. Наступило тягостное молчание.
В первый момент все повернулись было к гномам-морийцам; однако Двалин и Глоин лишь развели руками. Что-то случилось со сработанным еще в дни Второй Эпохи творением гномов и эльфов; путь в Морию был закрыт.
- Может, они заперты изнутри? - с робкой надеждой решился нарушить тишину Дори, однако Глоин отрицательно покачал головой.
- Когда засовы опущены, вот этот выступ должен быть утоплен, - его пальцы коснулись скалы, - а он торчит, как обычно. Здесь что-то иное...
- Что же? - жадно спросил Дори.
- Кто знает, уж не ослабла ли сила эльфийского заговора?! - предположил Глоин. - Хотя с чего бы ему?! Двенадцать лет назад, когда мы покидали Морию, все было как обычно.
- Так что же, идем назад? - подал голос кто-то из следопытов.
Тьма сгущалась. Солнце утонуло в закутавших западный горизонт косматых тучах, наступили короткие южные сумерки, в разрывах облаков проглянули первые звезды. Все потерянно толклись перед Воротами, не зная, что предпринять: гномы слишком хорошо знали неприступность своей крепости, чтобы пытаться пробиться в Морию силой.
И тут из рядов гномов выступил Хорнбори. Его лицо, казалось, окаменело, глаза сверкали, он медленно шел на Ворота, словно навстречу смертельному врагу; он властно простер вперед руку, и хоббит заметил золотистое сияние, на миг окружившее кольцо на пальце гнома, сияние сверкнуло и исчезло, а Хорнбори, приседая, точно таща на себе огромную тяжесть, потянул руку с кольцом на себя, словно ухватившись за невидимую рукоять; он негромко произнес: "Мэллон" - и с трех десятков уст сорвался радостный вскрик. Створки сдвинулись и чуть-чуть разошлись! Трещина расширилась и углубилась, а Хорнбори, обливаясь на глазах потом и постоянно утираясь рукавом, все тянул и тянул створки на себя, и кольцо ярко сияло на его пальце, а черный камень, казалось, стал источать слабый свет. Ворота поддались еще немного; в щель уже можно было всунуть пальцы, и тут с Хорнбори что-то случилось. Он внезапно остановился, пошатнулся; створки вновь стали смыкаться.
Трудно сказать, что толкнуло хоббита в это мгновение; он действовал по наитию, будто во сне, а может, просто внезапно ощутил теплоту, источаемую висящим на его груди кинжалом с голубыми Цветами, и волшебным образом понял, что должен что-то сделать. Его качнуло к Воротам, и он припал к черной щели всем телом.
Кинжал с Гундабада сам собой оказался у него в кулаке, полыхнувшее голубым лезвие скользнуло в щель, хоббит повел им снизу вверх, будто вспарывая неподатливую плотную преграду, и Ворота вновь стали открываться. Все увереннее и мощнее тянул их на себя Хорнбори, а в следующий миг, когда кинжал Фолко оказался на уровне глаз хоббита, что-то скрипнуло за дверьми, глухо лязгнуло, и створки распахнулись в одно мгновение, отшвырнув и Фолко, и Хорнбори. Стой Фолко чуть дальше, а Хорнбори, напротив, чуть ближе, тяжелые Ворота размозжили бы им головы. Однако все обошлось несколькими ссадинами и синяками.
Гномы и люди, забыв даже о Воротах, бросились на помощь к упавшим; некоторое время ушло на ощупывание и отряхивание хо.ббита и гнома; кряхтя и охая, они наконец поднялись, и только тут все, словно по команде, замолчали и повернули головы. Ворота Мории зияли перед ними черной бездонной пропастью. За ними виднелась высокая арка, а дальше все тонуло в непроглядной темени.
Слова и возгласы замерли на устах. Последняя преграда рухнула: пора было браться за дело, ради которого они проделали неблизкий и опасный путь.
Глоин и Двалин скрылись за порогом; пламя их факелов рассеяло мрак за черной аркой - стала видна небольшая входная площадка, а за ней две крутые широкие лестницы - одна вверх, другая вниз. Гномы тщательно осмотрели распахнутые створки изнутри и не нашли ничего особенного; понять, что помешало Воротам отвориться, они так и не смогли.
Гномы переглянулись. Перед ними лежал открытым вход в Черную Бездну. Они вновь надели себе на плечи лямки тяжелых тюков; потрескивая, стали разгораться смолистые факелы. Гномы столпились на пороге, люди чуть отступили, и между двумя группами пролегла та невидимая, но явственно ощутимая черта, что всегда отделяет в последние минуты уходящих и остающихся. Внезапно Рогволд порывисто шагнул вперед; согнувшись вдвое, он молча обнял хоббита, крепко прижал к груди и отпустил.
- Береги себя, - тихо сказал старый сотник, резко выпрямился и отошел прочь.
Фолко несколько мгновений потерянно топтался на площадке перед Воротами, но в это мгновение Торин высоко поднял шипящий, разбрызгивавший искры факел и твердой поступью вошел под первый свод, за ним потянулись остальные, Фолко шел последним; Торин и Глоин с Двалином начали подниматься вверх по лестнице, а хоббит в последний раз оглянулся.
В черном полуовале надвратной арки, залитой последними закатными лучами, в сером полусвете подступающей ночи, тесной группой стояли Следопыты, вскинув руки в последнем прощании. Они расставались - на сколько? Кто знает, долго ли продлятся их подземные блуждания?
Хоббит споткнулся о первую из ступенек и поспешно уперся взглядом в пол - здесь зевать не приходилось. Начался долгий подъем, крутизну которого усугублял увесистый мешок за плечами. Хоббит сгорбился, пытаясь устроить груз поудобнее; он оттягивал лямки обеими руками, у него не было факела - приходилось неотрывно следить за трепетным пятном света от огня в руках шагающего впереди Брана. Сперва у Фолко не было никаких мыслей - он считал ступени и пыхтел, обливаясь потом, забыл на время про все свои страхи.
Однако лестница кончилась, и перед гномами открылся длинный сводчатый коридор; они зашагали по нему. Шли молча, лишь спереди время от времени раздавались негромкие голоса Глоина и Двалина, обменивавшихся короткими непонятными фразами. Фолко теперь шагал предпоследним - оглянувшись, Бран вдруг нахмурился и пропустил хоббита вперед. Вскоре они миновали первую развилку; в свете факелов Фолко увидел уходящую одним маршем вверх, другим вниз лестницу; в глубине за ней угадывались смутные очертания новых коридоров. Вскоре они миновали легкий, но ощутимый поток прохладного воздуха - Фолко вспомнил, что в скалах над Морией были прорублены многочисленные вентиляционные шахты. Пока они шли путем отряда Хранителей; памятуя описания Красной Книги, Фолко удивился, почему на их пути не встречается так испугавших тогда Перегрина трещин. Временами откуда-то снизу доносился плеск воды, текущей в невидимых штреках: один раз они миновали настоящий мост, переброшенный через глубокую пещеру, потолка которой не достигал свет факелов. Из черноты с обеих сторон несло непонятным, не особенно приятным запахом; от слуха хоббита не укрылись промелькнувшие в неразборчиво произнесенных Глоином словах тревожные нотки.

Глава 5

ГОРН ДЬЮРИНА
- Кто такие нидинги, Торин? - спросил друга Фолко, когда они со всеми возможными предосторожностями покинули Тайную Галерею и стали пробираться к ведущей вниз лестнице.
- Нидинги - это те самые карлики, одного из которых мы с тобой словили в Бэкланде, - мрачно ответил Торин. - Выходит, не врал нам тогда треклятый! Орки Белой Руки и впрямь служат кому-то. И, быть может, это его воля стоит за смутами наверху. Только вот - кто он? Думаю, одна Великая Светлая Королева смогла бы дать нам ответ. Но где она, что она делает там, у себя, за Великим Морем?
Гном вздохнул и покачал головой, словно отвечая себе на какие-то невеселые мысли.
Цепочка гномов шагала темными переходами, выбирая самые узкие и незаметные. Дважды мимо них проходили, гремя оружием и озаряя серые своды факелами, крупные отряды орков - таких же, как и пойманный ими, однако Глоин и Двалин вели их столь искусно, что враг оба раза ничего не заподозрил. Гномы отсиделись в темных боковых ответвлениях, за глубокими выступами стен, специально, казалось, устроенных для того, чтобы укрываться от превосходящего числом неприятеля.
Много прекрасных, поражающих своим убранством залов увидел хоббит во время их недлинного пути к потайной лестнице. Одни вздымали свои потолки в недоступную свету факелов темноту, и лишь по гулкому эху шагов приходилось догадываться о высоте этих залов. Иные были разделены длинными рядами покрытых причудливой резьбой колонн, а в глубоких нишах стояли изваяния людей, гномов и животных, исполненные с необычайным искусством. Факелы озаряли огромные мозаики, выложенные золотом, серебром и драгоценными самоцветами, причудливые железные светильники, выкованные в виде переплетения исполинских витых канатов. Увы, во многих местах хоббит замечал и следы орков - многие украшения были изломаны, резные каменные фигуры разбиты; из мозаик на стенах грубые, бесчувственные руки выковыряли яркие самоцветы...
С лс1 ким скрежетом за ними захлопнулись створки Тайной Двери. Факелы осветили узкую, уходящую в непроглядную тень лестницу. Они начали долгий спуск. Хоббит насчитал шесть сотен ступеней, когда лестница неожиданно кончилась: короткий коридор заканчивался привычным уже тупиком Тайной Галереи. Глоин и Двалин принялись вполголоса о чем-то совещаться.
- Мы на Первом Ярусе, - сказал наконец Глоин, поворачиваясь к остальным. - Здесь совсем рядом проходит Главный Тракт. До Второго Зала - да-да, того самого, где Морийский Мост - осталось часа два ходу. Только теперь давайте решим - нужно ли нам туда?
- Если в Мории орки, то они уже наверняка додумались до того, чтобы перекрыть Главный Тракт и поставить стражу у Ворот и на Мосту, - подхватил Двалин. - Нам же надо ниже. Не забудьте, кстати, и о мифриле в стенах Сто Одиннадцатого Зала!
- Давайте лучше попытаемся посидеть здесь некоторое время и поговорить как следует, - вдруг неуверенно произнес Торин. - У нас здесь два врага - орки и то, ради чего мы, собственно, и шли сюда. Мы дважды столкнулись с ним, и оба раза было очень и очень несладко. Но, может, после той голубизны на лестнице кто-нибудь что-нибудь заметил? Может, что-то почудилось, показалось? Говорите все, даже самое нелепое - сейчас важна каждая мелочь. Хорнбори! Что Кольцо?
- Оно не дает всеведения, - со вздохом признался тот. - Оно лишь подсказывает порой, но все это так неуловимо... Нет, я сейчас ничего не чувствую.
Торин закусил губу.
- У нас еды на три недели, - сдержанно сказал он. - За два десятка земных дней - их нам, увы, придется отмечать лишь по бурчанию наших животов - нам надо понять, в чем здесь дело!
Ответом ему было угрюмое молчание.
- Я думаю, надо идти дальше вниз, - вдруг заговорил Грани: голос его был глух, но в нем слышались бесстрашие и решимость. - Надо идти вниз, и если нам преградят дорогу призраки - нужно будет научиться драться и с призраками! Клянусь Морийскими Молотами и священной бородой Дьюрина - мы с Гимли и Трором скорее дадим оркам сожрать нас живьем, чем повернем назад!
Никто не ответил на горячую речь молодого гнома; однако на призыв Торина подниматься и двигаться дальше все откликнулись без колебаний.
- Я предлагаю идти в Замковый Зал, - сказал Глоин, взваливая на плечи груз. - Это Шестой Глубинный Ярус, там есть вода, там раньше были укромные места, где можно укрыться. И это не простой зал - по преданию, его высекал сам Первый Гном. Говорят, что если встать на Камень Дьюрина в час, когда молчат все силы - и Тьмы, и Рассвета, и лишь горы глядят на тебя багровыми зрачками Пламенных Очей, ты можешь спросить совета, и Начавший Начало ответит тебе... Так говорят, но - кто знает?
- Прежде чем добраться до Камня, нам предстоит еще пройти по Главному Тракту, - проворчал Дори. - А там орки - и немало, я уверен! Надо отправить кого-то вперед.
Целую вечность, казалось, провели гномы и Фолко в томительном, сосущем душу ожидании, пока из темноты не вынырнули наконец Глоин, Дори и Бран.
- Так и знал, - мрачно изрек Дори, обтирая запачканный темной орочьей кровью топор. - Их там тьма-тьмущая - все мелкие, мордорские. К Воротам и соваться нечего. Где здесь спуск вниз, Глоин?
- Придется идти в обход, - вздохнул тот. Вновь переходы, лестницы, узкие потайные двери, гортанные голоса переругивавшихся орков где-то за углом - все смешалось в памяти хоббита, ибо ноги уже с трудом держали его. Гномы и он провели без сна уже добрые сутки, но силы еще были - до последнего мига. Забившись в какой-то темный тупик, они улеглись на ночлег.

Глава 6

ВОЛЧИЙ КАМЕНЬ
Торин замотал голову хоббита черной тряпкой, оставив лишь узкие щелочки для глаз; то же сделали и прочие гномы. Грани толкнул створки Ворот, те бесшумно разошлись в стороны, и в проем брызнул ослепительный солнечный свет - уже спускался вечер, длинные закатные лучи били прямо в лица вышедшим на поверхность гномам, и, если бы не повязки, они бы непременно ослепли. На груде камней возле входа в подземелья сидели двое Следопытов с луками в руках - Гердинь и Ресвальд. Сперва они не могли вымолвить ни слова и только изумленно таращились на появившихся товарищей, словно на выходцев из-за Гремящих Морей, а потом бросились к ним. На радостные крики к Воротам тотчас сбежались остальные. Однако гномы не спешили присоединиться к их ликующим возгласам; они сбрасывали с плеч мешки и плюхались где стояли, словно ласковый солнечный свет в один миг рассек незримые путы, удерживавшие их силы и волю годными для немедленного действия и боя. Гномы вяло отвечали на нескончаемые вопросы Следопытов; те сперва недоуменно переглядывались, но потом, наверное, решили, что их друзья просто выбились из сил, и повели их в лагерь, где уже вспарывались тугие тюки и затевался большой праздничный ужин.
Фолко в первый же миг побывал в объятиях Рогволда, потом и остальные не преминули хлопнуть его по плечу или потрепать по голове. Гномы потащились в лагерь, медленно, тяжело, точно через силу; хоббит чувствовал, что и у него осталось лишь одно желание - поскорее уснуть, постараться хоть на время забыть пережитую боль и, быть может, увидеть во сне Хорнбори. Гномы похоронили его, когда хоббит лежал в беспамятстве, и он не смог попрощаться с другом. Внезапно навалившаяся горечь утраты заставила его застонать. Хорнбори! Спасший всех и погибший сам, он должен был занять достойное место в Чертоге Ожидания, подле самого Великого Дьюрина...
Трещали дрова в костре, ясная и теплая июльская ночь висела над Туманными Горами, доносились птичьи голоса, и по границе дрожащего багряного круга, отбрасываемого костром, сидели рядом люди и гномы. Опустели поднятые в суровом молчании за Хорнбори рога, терпкое золотое вино юга обожгло горло хоббиту: на другой стороне костра поднялся старый ловчий.
- Так что же вы увидели там, друзья? Нашли ли вы то, что искали?
- Нашли, - угрюмо глядя в землю, ответил Торин. - Мы нашли и видели все, что способен был увидеть Смертный. А подошедший ближе всех к Силе Гор там и остался... Пиши Наместнику, Рогволд! Пиши, что Пожиратели Гор двинулись на запад. Это все, что мы можем сказать.
Торин уронил голову на грудь и умолк. Рядом с ним застыли изваяниями гномы, их бессильно брошенные руки казались лишенными жизни. Гномы молчали, глядя в землю, тревожно переглядывались люди - праздника не получалось.
- Что же ты не спросишь, что было у нас здесь, наверху? - нарушил молчание Рогволд. Торин взглянул на него.
- Трижды из Ворот на нас находил ужас, - заговорил старый сотник. - Мы с трудом выдержали, невозможно было не поддаться ему, и тот, кто сопротивлялся, бывало, падал без чувств. Видели далекие дымы на юге, словно кто-то подает сигналы. На севере видели зарево пожара.
- Давайте лучше спать, - вдруг зевнул Малыш. - Ночь пройдет, утро присоветует...
Озадаченные люди разошлись, тяжелый сон смежил веки вырвавшихся из лап Тьмы гномов, и лишь двое часовых бодрствовали в опустевшем лагере.
Солнце миновало зенит, день пошел на убыль, когда измотанные гномы начали наконец просыпаться. Казалось, все их силы остались там, в черноте морийских тоннелей, - так пусты и холодны стали их взоры. Нехотя они потянулись за позвавшим их куда-то Торином, медленно и без желания проглотив приготовленный для них встревоженными людьми поздний завтрак. Следопыты, удивленно поглядывая на гномов, оставили их на время в покое.
Торин привел своих соплеменников в небольшой овраг за лагерем. Они уселись кто где; хоббит обвел друзей взглядом - гномы сидели, как и вчера, вялые и безразличные - прежними оставались лишь жгучие глаза Дори, да Малыш как-то по-особенному невозмутимо привалился спиной к молодому грабу. Хоббитом постепенно тоже овладело глухое и беспросветное равнодушие; он по-прежнему был там, внизу, где осталась погребенной дерзкая мечта морийцев и Дори о возрождении королевства Первого Гнома. Земные дела казались хоббиту мелкими и несущественными, и он начинал понимать друзей - что им было делать дальше?
Этот же вопрос задал гномам и поднявшийся Торин.
- Чего же тратить время! - сжал кулаки Дори. - Пожиратели Гор уходят из-под Мории. У нас есть Кольцо, помогавшее преодолевать внушаемый ими страх. Нужно собирать ополчение! Мы очистим древнее царство от засевшей там нечисти! А эти, подземные.., да пусть роют себе куда хотят! Так что нам надо разделиться, отправить гонцов в Эребор и в Железные Холмы, а также в Эриадор и в Лунные Горы - по всем нашим поселениям!
Горячий Дори вскочил на ноги, по обыкновению рубя перед собой рукою воздух. Ему никто не ответил. Молчание затягивалось, и тогда заговорил Бран - старый и бывалый гном, которого никто бы не смог упрекнуть в трусости.
- До самого Чертога Ожидания мне хватит теперь того, чего я натерпелся в Мории, - глухо сказал он. - Что ты сделаешь против этой Силы, Дори! Да, я знаю, ты не отступишь и падешь с доблестью - но что до этого тем, кого ты поведешь за собой и кто разделит твою участь? И кто пойдет за тобой? Я, по крайней мере, второй раз не решусь...
Дори скрипнул зубами и заговорил со сдерживаемой страстью:
- Если мы все будем говорить так, славу и силу нашего племени ждет позорный конец! Мы ни разу не схлестнулись с Пожирателями по-настоящему, а этому надо учиться, как говорил Грани. Не знаю, почему он молчит теперь! Может, на этих Пожирателей можно обрушить свод, может, устроить подкоп, может, пустить воду! Но нужно что-то делать.
Бран лишь махнул рукой и сел, не выказывая ни малейшего желания спорить с неистовым товарищем. Вместо него заговорил Балин:
- Откуда ты знаешь, Дори, что все подземные враги ушли из-под Копей? Откуда ты знаешь, не вернутся ли они? - Гном цедил слова медленно и равнодушно, словно по обязанности. - Откуда тебе известен предел их Силы? Мы ведь ничего так и не узнали ни об их природе, ни о намерениях, ни тем более об их уязвимых местах! Мы оказались опрокинуты после первого же столкновения, не успев ни понять, ни даже разглядеть что-либо! Ты надеешься на Кольцо, но скольких может оно защитить? - Балин пожал плечами. - Что же до меня, то, думаю, нам всем пора в Аннуминас. Там еще вдоволь славного железа, хорошей работы и доброго пива. Идти вниз, - он вздрогнул, - у меня сил нет.
- Думаешь, они есть у меня? - тяжело взглянул на Балина Дори.
- Будет вам, - вдруг проронил Малыш. - Мы не удостоились внимания Пожирателей, они равнодушны к нам. И кто знает, заметили ли они вообще Хорнбори, да не треснет никогда плита над его ложем! Смотрите!
Он поднял согнутую в локте левую руку. По коричневому рукаву полз зеленоватый блестящий жучок. Малыш дунул, и легкого жителя травяной страны тотчас же унесло. Маленький Гном оглядел товарищей.
- Но разве я желал ему зла? - докончил Малыш. - Я мог и не заметить его, и даже то, что я поднял руку, ни о чем не говорит. Все могло быть просто случайно.
- Красно говоришь, - усмехнулся Грани, его губы дрожали и кривились. - А вот у меня все поджилки трясутся, едва я все это вспомню! Не место нам там, братья, не место! Что уж говорить - после драки кулаками не машут. Пусть тот, кто сильнее меня, пробует... А я в Аннуминас с Балином лучше подамся.
- И почему ты так упорно поминаешь Кольцо, Дори? - глядя в сторону, произнес робкой скороговоркой Вьярд. - Разве оно у тебя? Разве ты подполз к его погибшему хранителю? И вообще почему молчит Торин? Кольцо сейчас у него, от него все и зависит.
Торин тяжело вздохнул и бросил на замершего перед ним Дори почти виноватый взгляд. Еще раз вздохнул, провел рукой по топорищу и промолвил тихо, еле слышно:
- Я не пойду снова в Морию, Дори. Они сильнее нас, и что-то подсказывает мне, что судьба нашего племени на сей раз решится не в подземельях, а здесь, на поверхности.
При первых же словах Торина Дори страшно побледнел и пошатнулся; первый раз Фолко видел неистового гнома в таком отчаянии.
- Ты не пойдешь... - почти простонал он сквозь зубы. - Проклятье на твою голову, на весь твой род до двенадцатого колена!
Дори отвел прижатые было к лицу ладони, в глазах стояли злые слезы, и вдруг сквозь них полыхнуло пламя его несдержимого гнева, свистнул рассекший воздух топор.
- Один на один, трус, один на один! - крикнул он Торину. - Отдай Кольцо, предатель, отдай!
И Дори прыгнул вперед. Никто не ожидал от него такого проворства, но кто же мог представить, что Малыш окажется еще быстрее? Маленький Гном повис на плечах Дори, обхватив его руками и ногами;
Дори не удержался и рухнул на траву; не теряя времени, Малыш вывернул оружие из его сразу ослабшей руки. Дори лежал уткнувшись лицом в траву и не сопротивлялся, плечи его вдруг предательски вздрогнули.
Торин не отскочил, не схватился за топор, даже не шелохнулся, оставшись сидеть как сидел.
- Оставь его, Малыш, - приказал он другу.
Тот заворчал, однако слез с лежащего Дори, по-прежнему не поднимавшего лица.
- Послушай меня, Дори, - мягко заговорил Торин. - Наши дороги расходятся - мне пришла пора понять, что же происходит на поверхности, ты решил бороться за глубины. Но разве мы должны расстаться врагами? Скажите, тангары, - обратился он к остальным, - что вы хотите делать дальше? В Морию никто, кроме Дори, идти не хочет. Куда же вы теперь направитесь?

Глава 7

ИСЕНГАРД
Стояло жаркое лето.
Солнце высушило степь, и, спасаясь от зноя, друзья держались края постепенно загибающихся к востоку лесов. Далеко обойдя Дунланд, двое гномов и Фолко пробирались к Воротам Рохана, чтобы потом двинуться вверх по течению Исены - единственной дороге к Исенгарду. Южный Тракт остался в двух десятках лиг к юго-западу - они решили не тратить время на крюк, к тому же в лесу было легче отыскать и кров, и пищу, и воду. Места здесь были глухие - на востоке, между лесом и горами, лежал недружелюбный Дунланд, на западе - степи Энедвэйта, куда часто выгоняли свои табуны роханские пастухи, на юге единственной ниточкой тянулся через пустыню охраняемый Всадниками Марки Тракт.
По расчетам хоббита, от Мории они шли уже полных две недели. После той ужасной засады, устроенной роханцам их режущими челюсти врагами, друзья не встретили ничего подозрительного.
Однажды вечером над их костром мелькнула тень огромного филина, но был ли это тот, что прислуживал Радагасту, - кто мог сказать? Фолко частенько расспрашивал Торина, что тот намерен делать в самом Исенгарде; гном пожимал плечами и чуть смущенно отвечал, что и сам пока не знает, но надеется найти какие-нибудь следы "хозяина". Во всяком случае, прибавлял он, неплохо было бы поймать какого-нибудь тамошнего орка и все у него вызнать. И после чего прикончить! - неизменно заканчивал в таких случаях Малыш.
Тридцатого июля хоббит пробудился с каким-то необычным настроением - такого у него никогда еще не было. Словно он стоял на краю полного хрустальной влаги колодца посреди пустыни, словно подходил к углу серой глухой стены, за которым радостно полыхало волшебное сияние, - это было предчувствие чего-то очень светлого, настолько чистого, что весь окружающий мир мог показаться лишь скудным обрамлением прекрасному самоцвету неизвестности. Что-то слегка грело грудь хоббиту, он почувствовал исходящее от кинжала тепло.
Фолко вскочил, словно ложе жгло ему спину. Гномы спокойно спали - было еще очень рано, и первый рассветный луч только-только заглянул под зеленые занавесы сомкнувшихся у них над головами крон. Что-то тянуло хоббита прочь - в глубь густого букового леса. Он пошел наугад, не задумываясь и не размышляя, и тотчас почувствовал, что кинжал стал холоднее. Он сделал несколько шагов назад, и кинжал вновь стал источать слабое тепло. Фолко задрожал в предчувствии чего-то необычайного и медленно, не снимая руки с чудесного подарка Олмера, зашагал через высокий подлесок, поминутно тыкаясь то вправо, то влево, будто слепой; на самом же деле он ловил то единственное направление, которое указывал ему клинок. В те минуты он не ломал себе голову, что это может быть такое, и не страшился. Судьба вела его к чему-то необычайно важному, и он не противился.
Заросли вокруг него становились все гуще, а тут еще и потянуло в глубокий овраг. Фолко отошел уже далеко от лагеря, и у него мелькнула мысль, как бы его не хватились друзья; но в этот миг ветви раздвинулись, стволы разошлись в стороны, и он оказался на небольшой круглой полянке на самом дне оврага, заросшей изумрудно-чистой, удивительно мягкой на ощупь травой. Над полянкой, подобно пологу шатра, смыкались раскидистые кроны: лесной покой был залит нежно-зеленоватым светом от пробивающихся сквозь листву лучей. Посередине поляны хоббит увидел два поставленных стоймя плоских серых камня, раскрывавшихся навстречу ему, точно книга; между стоячими камнями на земле лежал третий - плоский, расколотый пополам; из трещины рос неведомый хоббиту голубой цветок. Его венчик напоминал розу, но был почти в два раза больше, а каждый лепесток не только вплетался в строгую гармонию цветка, но и сам был по-особенному свернут. Изумленный Фолко раскрыл рот, а потом схватился за свой кинжал. Ошибки быть не могло. Цветы на клинке были точно скопированы с росшего сейчас перед ним. Хоббит наклонился над растением. Цветок источал сильный, ни на что не похожий запах, в котором горечь удивительным образом соединялась со сладостью. От этого аромата у Фолко закружилась голова, и он невольно присел на камень.
В это мгновение доселе неподвижные ветви чуть зашуршали, по траве пробежал ветер; синий Цветок колыхнулся, задрожал, и его лепестки стали облетать один за другим. Медленно кружась, они полетели мимо хоббита и, едва коснувшись земли, вдруг вспыхивали бесшумным прозрачным пламенем. Как зачарованный, хоббит следил за их полетом, за их вращением и трепетанием; со стороны казалось, что это беззащитные живые существа, которых волокут на казнь. Стебель цветка гнулся, словно пытался удержать их, и хоббит, холодея, вдруг прочел в его движениях страстную, беззвучную мольбу - не дать им умереть на земле, которая, казалось, жадно тянула свои черные губы навстречу очередной жертве. Повинуясь этому странному чувству, Фолко протянул левую руку - ив тот же миг обвалился весь венчик.
Горстка голубых и светло-синих лепестков упала на ладонь хоббита - и ее пронзила острая боль, рука словно окаменела; но Фолко стиснул зубы, и, хотя на лбу тотчас выступил пот, а боль добралась уже до головы и стала с особенной яростью буравить ему виски, он не стряхнул лепестки, медленно тающие в голубом облачке между его пальцев. Ноги не держали его; он тяжело привалился к камню, не сводя взгляда с ладони. На мгновение в голубоватой дымке ему почудились очертания чьего-то прекрасного лица, обрамленного серебристыми волосами; потом все исчезло.
Хоббит медленно сполз в образованный двумя стоящими камнями угол, вжался в него спиной. Мир вокруг него менялся - не стало леса и поляны, он увидел высокие белые дюны с одинокими коричнево-зелеными разлапистыми соснами и бескрайнюю голубую равнину и понял, что это - Море, у которого он доселе никогда не бывал. Он сидел на плоском камне у самой воды, печально глядя на набегающие волны. Когда откатывала очередная волна, из белой пены шагах в двадцати от берега выныривал блестящий черный край изглоданного морем рифа, и он, сидящий у Моря, швырял камешки, стараясь попасть в этот неровный гребень, прежде чем следующая волна накроет его. Прозрачный язык волны лизнул мелкий песок у его ног, обутых в сапоги, которых он не носил с весны, на плечах была кольчуга, на голове - шлем. Внезапно заболела левая ладонь. Боль была давней и привычной, и он неторопливым, давно заученным движением протянул руку к поясу, и его пальцы нашарили какую-то флягу. Его двойник, сидящий у Моря, знал, что в ней; Фолко же, в лесу, понятия не имел, откуда она взялась. Он медленно отвернул пробку, налил в ноющую ладонь немного остро пахнущего снадобья и стал медленными, плавными движениями втирать его. Все это тот, другой, проделывал множество раз, но оказавшийся в его теле Фолко мог только гадать, что это значит. Он попробовал пошевелиться - не удалось, тело двигалось помимо его воли. Он понял, что ему остается лишь смотреть и слушать, и прекратил попытки. Его руки двигались сами собой, сама собой поворачивалась голова. Что он делает здесь, в этом месте? А это был именно он - это были его руки, хотя на правой прибавился длинный, глубокий шрам, но все знакомые с детства следы ушибов и падений были на месте...
Тем временем за его спиной послышались тяжелые шаги, под сапогами скрипел белый горячий песок. Сидящий ничуть не удивился - очевидно, он знал их обладателя - и даже не повернулся. На песок упала уродливая тень, и показавшийся странно знакомым хоббиту голос произнес с необычными для него нотками участия и сочувствия:
- Сильно болит, Фолко - вен?
- Ничего, - медленно молвил тот. (Губы двигались без вмешательства Фолко.) - Сейчас пройдет... Долго ли еще ждать?

МОРСКОЙ НАРОД
Сторожевой Лес остался позади. Благополучно миновав роханские посты, друзья спустя два дня выбрались из теснины Нан Курунира; перед ними вновь раскрылся простор беспредельных степей. Нужно бьыо заворачивать на север.
- Пешком мы и за полгода не доберемся, - сумрачно буркнул Малыш, когда они укладывались спать неподалеку от берега реки. - Пони нет, и взять неоткуда. На конях мы ездить не можем...
- Придется плестись до Бродов, - вздохнул в ответ Торин.
Хоббит потребовал разъяснений: что им делать на переправе через Исену? Торин объяснил, что там, возле перекрестка дорог, сперва возник небольшой роханский выселок, затем люди построили там пристань для барж с товарами, наловчившись сплавлять их вниз к берегу Моря. Гном слыхал, что в устье Исены есть город-порт, заложенный Великим Королем, откуда корабли идут на юг и на север, к Андуину и в залив Луны. В торговом городке на Бродах Торин рассчитывал раздобыть пони.
Путь вдоль Исены занял у них полных три дня. Мешки с провизией уже показывали дно, и Торин решительно пресекал малейшие попытки хоббита поесть так, как тот, бывало, едал в родном Бэкланде. Фолко возмущался, спорил с гномом, однако, убедившись, что ничего не помогает, затянул пояс потуже и стиснул зубы.
На четвертый день впереди, на далеких еще холмах, замаячили сторожевые башни, и вскоре им встретился первый за все это время роханский разъезд. Торин кое-как отговорился, но хоббиту бросилось в глаза, что Всадники стали весьма недоверчивы и чем-то сильно озлоблены. При входе в городок их подорожную прочли вдоль и поперек и лишь после этого впустили.
Жизнь, однако, шла здесь своим чередом. На торжище прилавки ломились от товаров, поблескивало серебро, переходя из рук в руки, а на высокой дозорной вышке трепетало на ветру зеленое полотнище с распластавшимся в беге белым конем. Роханская речь причудливо мешалась со Всеобщим Языком, слышался и гондорский говор.
Добравшись до обжитых мест, гномы и Фолко первым делом отправились в таверну пропустить глоточек другой пива, а заодно и послушать, что творится на этом свете. Вести оказались неутешительными. Южный Тракт стал опасен, как никогда: объявились крупные отряды разбойников и каких-то новых, неведомых людей из-за гор, небольшого роста, но с такими луками, что пробивали насквозь любой доспех. Они творят зло и большое разорение на дороге. Из уст в уста передавались названия сожженных деревень и имена знатных купцов, ограбленных или даже убитых в последнее время. С грустным удивлением друзья выслушали и историю собственной стычки с грабителями в Сизой Теснине; отважные гномы ставились в пример арнорской дружине, так и не сумевшей справиться с новой напастью. Говорили и об отряде молодых роханских конников, так глупо погибших, угодив в засаду врага; назывались, впрочем, и успехи - главным образом роханские. Всадники сильно обозлились за погибших юношей; сотни Рохиррима рыскали по окрестностям, не давая себе ни минуты отдыха и перебив несколько крупных шаек. Шепотом говорили о появлении Ездящих на Волках; как всегда, правда обрастала самыми дикими слухами. Еще год назад хоббит, наверное, забился бы от страха в самый темный угол, услышав леденящее кровь повествование об изрыгающих пламя волках-оборотнях, одним движением челюстей перекусывающих пополам любого, в самой прочной кольчуге; о неистребимых их повелителях, неуязвимых для стали, убивающих без пощады всех, кто дерзал становиться на их пути... Друзья обменялись презрительными усмешками, услышав эти сказки.
Однако усмехаться можно было сколько угодно - Южный Тракт и впрямь стал опасным местом. Можно было, конечно, махнуть на все рукой и, по гномьему обычаю, положиться на меткость руки, верность топора да на помощь Великого Дьюрина, но осторожность взяла верх.
- Думаю, нам стоит подождать обоз, - заметил Торин. - Может, он еще не скоро будет, но теперь нас не тридцать, а трое!
В это время дверь таверны распахнулась, и в полутемную залу вошел новый гость - смуглый, с короткой черной бородкой, окаймляющей вытянутое лицо с чистым открытым лбом. Обращаясь к хозяину, он заговорил на Всеобщем Языке, но со странным "акцентом, живо напомнившим хоббиту загадочную встречу в "Роге Арахорна", от которой осталась странная памятка - монета Тервина, погибшего друга Торина.
Незнакомец осмотрелся. Его взгляд на мгновение задержался на гномах и хоббите, а спустя еще мгновение он уже присаживался к их столику.
- Хэй! Гномы! - весело удивился он. - Откуда вы здесь, почтенные?
- Тебе-то что за дело? - засопел Торин, не жаловавший подобную бесцеремонность.
- Да так, заработать на вас хочу, - дерзко блеснул глазами тот. И, не давая друзьям опомниться, заговорил, заговорщически понижая голос:
- Вам куда надо? На юг? Если на север, то столкуемся, ежели на юг - я вам дружка пришлю. Тракт-то нынче ого-го. - Он с ухмылкой подмигнул им. - А я вам другую дорогу предлагаю. Быстро, безопасна, а главное, ногами шевелить не надо!
- По воздуху, что ли? - прищурился Малыш.
- Зачем-по воздуху, друг? По Морю! - выдохнул тот и вдруг улыбнулся, чисто, открыто, так что Фолко неожиданно почувствовал безотчетное доверие к незнакомцу, хотя его слова и манеры могли внушить подозрение кому угодно.
- По Морю?! - в один голос воскликнули Торин и Малыш.
- А что такого? Мы товары возим, людей возим - только заплати, а вы, гномы, я знаю, народ не бедный. Вижу, вы на мешках сидите, одежда ваша вроде северная - ну, думаю, то, что надо! - беззаботно болтал неизвестный. - Я Хьярриди, помощник кормчего. Мы везем груз из Рохана в Арнор. Так как, нам не по пути? Да вы не бойтесь, спросите кого угодно, хоть купцов местных, Сеорла или там Гвэйла, а если их не знаете, так справьтесь у Эотайна, сотника. Понимаю, понимаю - гномы народ недоверчивый, вас на мякине не проведешь. Ладно, если надумаете, мы отваливаем завтра рано утром, баржа наша у пристани, она там одна, не спутаете. Ну, бывайте!
Он поднялся, повернулся на каблуках, высмотрел кого-то среди посетителей и потащил того в угол, откуда до Фолко вскоре донеслось: "Вам на юг или на север? Ежели на север, то сторгуемся..." Друзья переглянулись.
- Заманивает, как есть заманивает, - хмуро процедил сквозь зубы Малыш. - Эх, двинуть бы ему сейчас топорищем по затылку, а когда очухается - вызнать, кто он да откуда!
- Лучше пойдем посмотрим, что это у них за баржа такая, да что на ней за народ, - поднялся Торин. - А двинуть всегда успеем.
Спросив у первого встречного дорогу к пристани, друзья вскоре оказались на берегу Исены, ставшей здесь заметно шире и спокойней. Возле бревенчатого причала стояла длинная баржа с одной невысокой мачтой и десятью веслами с каждой стороны, сейчас подтянутыми и закрепленными возле прямых невысоких бортов. С причала на палубу был перекинут дощатый настил, и цепочка людей таскала с телег на баржу какие-то кули и мешки. Опершись о широкое рулевое весло, за погрузкой наблюдал невысокий коренастый человек в заношенной куртке и простых кожаных сапогах; оружия при нем не было. Фолко ожидал, что народ на барже будет под стать Хьярриди, однако у стоявшего было лицо обычного северянина; светлые волосы - не седые и не золотистые, как у большинства роханцев, - были коротко обрезаны, и Фолко вспомнил, что в Аннуминасе так обычно ходили те, кто перевозил товары через озеро. К человеку у руля подошел выбравшийся откуда-то снизу парень, тоже смуглый, как и Хьярриди, но круглолицый и толстогубый, и они о чем-то заговорили. Хоббит напряг слух, но язык ему был незнаком.
Понаблюдав некоторое время, они увидели еще нескольких человек из команды баржи, и Фолко подивился разнообразию их лиц - здесь были, казалось, люди из всех народов Северного Мира.
В таверне, куда они вернулись, их ждала новая весть с Тракта - большой обоз, шедший с севера, был перехвачен и разграблен; немногие вырвавшиеся, вокруг которых собралась плотная толпа встревоженных обитателей городка, говорили, что среди нападавших были и люди, и орки, и волчьи всадники, и те, кто с луками. Роханцы уже бросились в погоню.
- Похоже, деваться нам некуда, кроме как с этим Хьярриди, - буркнул Торин. - Кого он там называл?
Эотайна, командира сотни, они застали, когда тот отдавал последние распоряжения своим воинам. Он не сразу выслушал их - ему было не до того, и Фолко покраснел от стьща, что они отрывают от дела человека, который, быть может, идет навстречу смертельной опасности.
- Хьярриди? А, знаю, - отозвался Эотайн, не сводя глаз с цепочки своих конников. - Люди верные, хоть и морские... Отправляйтесь смело.
Торин вежливо поклонился, а сотник уже поворачивал коня.
На следующее утро, когда туман еще не рассеялся над сонными улицами, друзья вышли за ворота захудалого постоялого двора, где провели ночь. С реки доносился плеск весел, невнятные голоса - там готовились к отплытию. Хьярриди заметил их сразу, едва они вынырнули из-за угла.
- Эй-хой! Это мои! Мои, Фарнак! - весело крикнул он.
Стоявший у руля светловолосый человек, тот самый, кого они видели вчера, повернулся к гномам и Фолко, подошедшим к краю пристани.
- В Арнор путь держите? - спросил он, четко, по-аннуминасски выговаривая слова. - Через десять дней будете в столице, мое слово верное. Двадцать золотых с каждого и наша кормежка. Идет?
- Идет! - ответил Торин. - А спать где?
- Ну это найдем, - усмехнулся Фарнак. - На этом корыте нам только до Тарна, а там переберемся на наш "дракон".
- Дракон? - удивился хоббит. - Живой?
- Так мы зовем наши морские ладьи, - с улыбкой ответил Фарнак. - Да вы не стойте на бревнах-то, давайте сюда, мы отваливаем. Рон! Покажи им, где устроиться.
Рон, высокий, длиннорукий парень с живыми черными глазами говорил быстро и невнятно, глотая окончания слов, и Фолко припомнил, что в Аннуминасе подобную речь они слыхали от уроженцев далеких поселений Золотистого Взморья, Белфаласа, лежавших к югу от Белых Гор. Их привели в небольшую каморку под носовой палубой; впрочем, друзей она вполне устроила - чисто, сухо, пахнет смолой, вдоль стен лежанки, у квадратного окна сколоченный из тщательно оструганных досок стол. Привыкшие ко всему за время странствий, они побросали вещи и поднялись наверх - однако ни один из них не снял кольчугу и не расстался с оружием. Фарнак это заметил и едва заметно усмехнулся, но ничего не сказал, лишь справился, всем ли они довольны. Торин осведомился, когда нужно внести плату, и получил ответ, что лишь по прибытии на место. Хоббит тем временем подошел к борту.
Люди Фарнака отвязали канаты и поставили парус. Дул хороший восточный ветер, и баржа, увлекаемая ветром и течением, медленно стала отдаляться от пристани.
Они простояли втроем так до самого полудня, глядя на проплывающие мимо берега. Зеленые холмы уступали место небольшим дубовым и буковым рощам, по спускавшимся к реке оврагам тянулись заросли орешника, среди них несколько раз буйным пожаром вспыхивали усеянные спелыми ягодами рябины, и только тут хоббит сообразил, что уже середина августа и не за горами долгая осень. Почти год минул со дня встречи его с Торином...
Мало-помалу друзья освоились и завели разговоры с корабельщиками. Малыш в первую очередь поинтересовался, где можно раздобыть пива, и вскоре пребывал уже в полном согласии с миром, неспешно прихлебывая темное роханское пивко. С Торином завел деловой разговор о сравнительных достоинствах корабельных скоб и гвоздей случившийся среди людей Фарнака кузнец, Фолко же подошел к Хьярриди.
Молодой помощник кормчего охотно вступил в разговор и, не давая хоббиту раскрыть рта, стал выспрашивать его о делах на севере, о самой Хоббитании, о нравах и обычаях ее обитателей. Фолко отвечал обстоятельно и, улучив момент, спросил сам:
- А где твой дом, Хьярриди? Откуда ты родом? Беззаботная улыбка, не покидавшая оживленное, лицо его собеседника, сразу исчезла, словно Фолко задел какую-то старую незажившую рану.
- Дом? Мой дом - это Море! Мы рождаемся и умираем на палубах, и редко когда тело кого-нибудь из Морского Народа, как нас зовут в Арноре и Гондоре, принимает земля.
Фолко счел за благо умолчать о том, что Теофраст называл орской Народ пиратской шайкой. Он продолжал расспрашивать:
- Но чем же вы живете?
- Морем! Оно кормит и одевает нас. Возим путников и грузы, ловим рыбу, промышляем морского зверя, торгуем. Случается, что и воюем.
- С кем?
- С теми, кому не по нраву, что мы живем по собственным законам, не подчиняясь никому! Случалось, мы сталкивались и с Соединенным Королевством! - Хьярриди гордо выпрямился. - Об этом знают все. Было так, что Король - и нынешний, и его отец - пытались поставить нас под свою руку. Да не вышло!
- Но я слышал, - осторожно вставил Фолко, на всякий случай отодвигаясь подальше, - что Великий Король овладел Умбаром, городом Корсаров, за то, что они служили Тьме во время Великой Войны.
- Да, было, - нехотя ответил Хьярриди. - Что было, то было, хотя мы и стараемся пореже вспоминать об этом... Отцы отцов наших отцов еще застали тех, настоящих Корсаров, которые ушли на дальний Юг, куда не могла дотянуться рука Гондора. Многие из них служили Тьме, потому что были врагами Гондора - среди Корсаров находили приют те, кому не по нраву было жить под тяжелой рукой Владетелей! И они заплатили своими жизнями за это...
- А ты бывал на дальнем Юге?
- Приходилось, - отвечал Хьярриди. - Это месяцы и месяцы пути отсюда вдоль удивительных берегов, о которых я рассказать тебе все равно не смогу. Скалы, леса, песчаные дюны.., нет, не хватает слов. Эту красоту нужно видеть! Там, за южными рубежами Харада, побережье принадлежит нам, а в глуби материка живут странные и сумрачные племена, мало озабоченные тревогами этого мира. Побережье тянется все дальше и дальше, но и туда плавают наши корабли. Правда, там я уже не бывал, сам не видел, а зря повторять небылицы, что у нас любят сочинять, не стану - это не по мне.
- Там, на юге, - ваше королевство? - У нас нет королей! Нет правителей! Есть свободные морские дружины, свободно выбирающие себе предводителей - самых опытных, мудрых и смелых. У нас в почете тот, кто умеет провести "дракон" сквозь самое око бури, кто может в безбрежном просторе точно определить по звездам свое место, исчислить меру пройденного пути, кто не отступает перед силой северных королевств!
- Но где вы берете хлеб? Оружие?
- Хлеб покупаем, а большей частью растим сами, - сказал Хьярриди. - Оружие тоже почти все свое. В наших горах нет гномов, а сделанного ими к нам попадает не столь много - только с северных ярмарок.
- Не сердись, Хьярриди, если я спрошу тебя еще об одном...
- Не продолжай, - усмехнулся помощник кормчего. - Ты хочешь спросить, не воюем ли мы с Гондором? Сейчас - нет. У нас мир... Почти везде и почти со всеми. Только поэтому мы здесь - везем товар из Рохана, союзника Гондора. По договору нам дали несколько стоянок на побережье - в устьях Исены, Гватхло и Барэндуина. Мы, дружина Фарнака, чтим договор, но есть и такие, что нападают на гондорские корабли...
- И ты говоришь об этом так спокойно?! - возмутился хоббит.
- А как же мне еще говорить? - с усмешкой прищурился Хьярриди.
- Но они... Они же нарушают слово!
- Слово? Они не давали никакого слова. Мир принят нами, дружиной Фарнака, дружинами Лодина, Капута, Бьелафа... Мир принят нами, потому что послы Королевства говорили с нами и убедили нас. Но разве Фарнак может отвечать за Скиллудра, Ольма, Ория? С ними-то никто никаких разговоров не вел! А такого, кто мог бы говорить за всех нас, у нас нет... И не будет, надеюсь. Пока все вожди нашего Народа не примут мира - его не будет, и ничего тут не сделаешь. Гондорские короли немало насолили нам, жестоко преследуя и изгоняя нас с тех мест, где наши отцы пытались закрепиться. Тогда никто не мог и помышлять о войне - мы были ослаблены, малочисленны, в сердцах людей иссякло мужество. Так что счеты у нас взаимные, и не торопись обвинять нас, хоббит!
Дни путешествия промелькнули быстро. Баржа двигалась ходко и безостановочно, ее все время погонял попутный ветер, и спустя четыре дня, выйдя утром на палубу, Фолко, ежась от предрассветной свежести, увидел, что берега расходятся и между зелеными холмами прямо по носу синеют сказочные просторы безбрежного Великого Моря.
Позже, много позже, Фолко нашел красивые слова о своей первой встрече с беспредельностью, но сейчас он просто, раскрыв рот, глазел на открывшуюся многоцветную, сине-серо-голубую равнину, сливающуюся у края неба с белизной далеких облаков. Он услышал резкие крики черноголовых чаек, паривших над заливом, в который впадала река, увидел нескончаемую череду набегающих на берег волн прибоя, и уже не смог оторвать взгляда от горизонта, тянущего к себе с непонятной, неотвратимой силой любого Смертного. Там, за бирюзовым окоемом, лежала Благословенная Земля, там высились белые башни Тириона, там золотой песок Эрессеи затеняли склоненные ветви серебристых платанов - так говорили сказки эльфов, полные несказанным очарованием и в то же время - светлой грустью, что охватывает нас при мысли о чем-то прекрасном, но недостижимом...
Гномы уже видели Море и отнеслись к его появлению спокойнее, нежели хоббит. Однако у Фолко сейчас не оказалось времени для долгого созерцания синих далей - баржа подваливала к пристани, начиналась выгрузка. Люди Фарнака быстро и ловко перебросили длинные сходни на высокий борт своего корабля, при первом же взгляде на который хоббит узнал знакомые обводы и гордо вскинутый резной нос из своего недавнего видения.
К ним подошел сам Фарнак и велел собирать пожитки - на баржу поднимутся другие, и она тотчас двинется обратно, вверх по реке.
- Мы отойдем сегодня же, едва кончим грузить, - добавил кормчий. - В город идти не советую - мы ждать никого не будем.
Хоббит надолго запомнил эту неторопливую речь рожденного где-то в Арноре человека, сменившего простор его нив на беспредельность моря, соху земледельца на рулевое весло морехода. Запомнил и его , взгляд - в нем не было ни любопытства, ни приязни, которые он почти всегда видел в глазах людей, когда они говорили с ним. Нет, Фарнак не был ни зол, ни черств - ему просто не было дела до хоббита. Какие-то иные, недоступные ему тревоги гнали его, и непосвященный не должен был соваться с неразумными и ничего не значащими словами сочувствия или праздного любопытства.
По "дракону" их водил все тот же Хьярриди. Друзья устроились быстро и провели остаток времени до полудня в разговорах о Морском Народе.
- Где же, Дьюрин меня вразуми, мы сойдемся с ними? - яростно поскреб затылок Торин, услыхав слова хоббита об узнанном корабле из видения.
- Должно случиться нечто, что перемешает в жуткую кашу все народы и все пути, - задумчиво уронил Фолко, которым в эти минуты овладело странное чувство. Он стоял на самом дне глубочайшего колодца, но над головой был все же виден голубой прямоугольник неба - и словно чья-то незримая рука перелистала перед его мысленным взором страницы неведомой книги, полной смутных, тревожных символов.
Они никуда не уходили с корабля, следуя совету-приказу Фарнака; да и идти, судя по виду с пристани, было особенно некуда. Вдоль реки тянулись однообразные бревенчатые причалы, за ними - приземистые длинные строения без окон, с плоскими крышами - скорее всего склады, решил Фолко. Вверх по течению на вершине приречного холма он заметил знакомое бело-синее полотнище, рядом с ним развевалось черное знамя с каким-то рисунком, которого он не разглядел. На берегу действительно было полно вооруженных панцирников, очень похожих на тех, что Фолко встречал в Аннуминасе; они с недоверием поглядывали на корабли. Воины стояли небольшими кучками или неспешно прохаживались; на каждом были доспехи, в руках они держали мечи и копья. И меж них все время сновали взад-вперед те, кого арнорцы называли Морским Народом. Высокие и низкие, смуглые и белокожие, чернявые и светловолосые - все они смешались в этом странном племени. Большинство носили простые и просторные одежды коричневых или зеленоватых цветов; все они были безоружны, и Фолко уже заподозрил Хьярриди в хвастовстве, когда из-за угла одного из складов появился отряд человек в пятьдесят, все как один со щитами и в шлемах, с мечами у поясов. Приглядевшись, Фолко увидел и кольчуги, и луки; но если у арнорских воинов вооружение было однообразным, то латники Морского Народа, казалось, стремились перещеголять один другого в причудливости своих доспехов. Торин насчитал одних шлемов двенадцать видов, со всех концов Средиземья; мечи тоже были все разные, одни казались такими же, как в Арноре, другие выглядели куда короче и толще, третьи были изогнуты, четвертые настолько длинны, что с ними, можно было управиться лишь двумя руками... Отряд этот прошел вдоль всей линии причалов и скрылся за скопищем строений.
Малыш высказал предположение, что этот Народ - на самом деле никакой не народ, а просто шайка удалых молодцов из всех и всяческих племен, сбившаяся на южном побережье для набегов и грабежа. Вид этих воинов не внушал ему, Малышу, никакого доверия.
Последний тюк упал вниз, под палубу, и Хьярриди тотчас же стал поднимать на мачту большой красный шар из бычьего пузыря. На вопрос Фолко, зачем он это делает, помощник Фарнака бросил лишь одно слово: "Отплываем!"
Не прошло и пяти минут, как и сам Фарнак бегом поднялся на борт и встал к рулевому веслу, отдавая короткие, непонятные приказания. Не сходившая на берег команда бросилась ставить парус и отвязывать канаты, другие сели к веслам. Тяжелогруженый "дракон" медленно отошел от пристани. Ветер наполнил парус, весла окунулись в воду, и корабль с неожиданной легкостью заскользил по спокойной речной глади прямо к открытому морю. Кто-то из гребцов начал песню, ее подхватили другие голоса; они пели на каком-то своем наречии, но в основе его лежал Всеобщий Язык, и Фолко сумел разобрать часть из нее так:
К Закату от Светила, к Восходу от Луны -
Здесь наши до скончанья дней пути заключены.
Но кто решится, кто дерзнет,
Кто руль на Запад повернет?
Под чьим же флагом корабли
Оставят берег сей земли?
Но неужели же всегда мы пребывать должны
Здесь, в Средиземье, кем же мы к - тому присуждены?
И кто же тот, чья же рука
Так затянула облака?
Кто Мглу соткавший на Морях
В от нас закрытых областях?!
Они пели еще долго, и Фолко удивился той странной боли и непонятной тоске, что звучала в этой песне...
Тем временем "дракон" миновал зеленый мыс, и в борт ему ударила крутая морская волна. Залив остался позади, берега раздвигались, и всю ширь горизонта на юге, западе и севере теперь занимало Море. Гребцы налегли на весла, корабль поворачивался кормой к волне. Затрепетал парус, вбирая в себя всю силу юго-восточного ветра, Фарнак приказал сложить ненужные больше весла. Они плыли на северо-запад вдоль берегов Энедвэйта. Сперва Фолко жадно разглядывал их, но мало-помалу ему наскучили однообразные холмы, плавно сбегающие к кромке Моря.
- Ты слышал, что они пели, - негромко сказал Фолко подошедшему Торину. - "Кто нас на Запад поведет... Под чьим же флагом корабли - оставят берег сей земли", так, по-моему. Куда это они нацелились, хотел бы я знать?
- Не иначе, как в Благословенную Землю, - усмехнулся гном.
- Ха, как же! Нуменорцы уже пробовали - их потомки по ею пору локти кусают... Не думаю, чтобы этот Морской Народ про то не слышал. Может, кроме Нуменора, между Средиземьем и Заморьем есть еще какая-то земля?
Они не заметили, что Фарнак очень внимательно прислушивается к их разговору; кормчий передал руль Хьярриди и стоял у борта неподалеку от друзей.
- Ты говоришь, нуменорцы пробовали переплыть Море? - вдруг обратился он к хоббиту.
Фолко растерялся, покраснел и даже потянулся к оружию под плащом, но Фарнак смотрел мирно и, более того, с неподдельным интересом. Запинаясь, хоббит подтвердил свои слова.
- А как у вас рассказывают о тех делах? - спросил Фарнак, пряча под любезностью хозяина, занимающего гостей досужей беседой, свое какое-то очень глубокое и сокровенное желание.
Фолко переглянулся с Торином и, осторожно выбирая выражения, - кто его знает, этого бродягу, - рассказал ему о последнем короле Нуменора, о распрях между сохранявшими верность дружбе с эльфами Заморья и теми, кто призывал силой оружия отнять у хозяев Запада дар вечной жизни, подпав под обман Саурона, жившего тогда в плену - в Нуменоре.
- ..Когда Саурон напал на эльфийские и людские города Западного Края, - постепенно увлекаясь, рассказывал хоббит., - нуменорцы пришли на помощь своим собратьям в Средиземье. Огромный флот высадил неисчислимую силу их армий в Харлиндоне, куда уже прорвались отряды Черного Властелина. И таковы были мощь и блеск Нуменора, что собственные союзники Саурона предали его и, сдавшись нуменорцам, привели им своего бывшего повелителя. И Король - зачем, зачем он это сделал! - приказал доставить знатного пленника в свой дворец, а вскоре Саурон благодаря черной силе своего разума стал ближайшим королевским советником. И он солгал Королю, который уверовал в то, что вечная жизнь станет уделом того, кто сможет взять Благословенную Землю; он собрал невиданное войско, и его флот отплыл к берегам Эрессеи. Но едва Король вступил на прибрежный песок, как Валары, Стражи Мира, сложили с себя свое достоинство и воззвали к Единственному, и мир изменился. Нуменор поглотила пучина, а вместе с ним - и Короля, и все его злосчастное воинство. Спаслись лишь те, кто не порвал старой дружбы с эльфами, - их корабли достигли Средиземья, где Рыцари из Заморья, как их звали другие люди, основали королевства Арнор и Гондор...
- А что же Саурон? - немедленно спросил Фарнак, слушавший так внимательно и вдумчиво, словно для него это был вопрос жизни и смерти.
- Саурон... - Язык хоббита теперь легко выговаривал это зловещее имя; новые силы, ожившие в нем после случая с синим Цветком, изгнали тот глубоко угнездившийся страх, что по-прежнему сопровождал память о Великом Враге Третьей, навсегда ушедшей Эпохи... - Саурон, конечно же, уцелел. Но уцелел лишь его дух, а телесная оболочка погибла, и с тех пор он уже не мог являться людям в привлекательном и располагающем к себе обличье и подчинял их лишь ужасом и ложью...
- Откуда же тебе все это известно? - Фарнак смотрел пристально и испытующе. Хоббит с трудом выдержал этот взгляд.
- Прочитал в древних книгах.
- Тогда скажи, кто такой Единственный?
- Тогда уж спроси заодно, сколько кошек было у королевы Берутиэль, - рассмеялся хоббит, но, видя, что Фарнак насупился, поспешно продолжал:
- Я вовсе не хотел, почтенный кормчий.., никто не знает ответа на твой вопрос. Я сказал слово в слово, как гласят прочитанные мной книги, но ни в одной из них не говорилось подробно о том, к кому же воззвали Стражи. Вроде бы это Тот, Чьей волей возник этот Мир...
- Дела... - протянул Фарнак.
Лицо его вдруг стало очень старым и усталым, изборожденным глубокими морщинами; исчез тот непреклонный и гордый вожак свободных мореплавателей - перед Фолко стоял пожилой арнорец, проживший тяжелую и безрадостную жизнь. Однако мгновение спустя он вновь выпрямился, словно сбрасывая с себя невидимую тяжесть, и попросил Фолко рассказать ему о Нуменоре. Вначале он слушал слегка рассеянно, думая о чем-то своем, и Фолко понял, что история борьбы с Морготом была уже известна ему: взгляд кормчего вновь стал напряженным, когда хоббит перешел к истории Островного Королевства времен его расцвета.
- Эльфы Элдара были частыми гостями Нуменора, и они щедро делились с людьми своим великим знанием. Благодаря их помощи, а также собственной мудрости нуменорцы процветали и быстро богатели. Их корабли бороздили моря на далеком севере, и на жарком юге, а уж в Средиземье они плавали постоянно. И лишь запад был закрыт для них...

Глава 9

АНГМАРСКИЙ ВЕТЕР
Решив не испытывать судьбу, друзья присоединились к большому купеческому обозу, направлявшемуся в Аннуминас. Лето минуло; шел сентябрь, и уже покраснели осинники, дрожали на ветру начавшими оголяться ветвями березы: над Трактом кружились сорванные листья. На пятый день обоз без всяких приключений достиг Сари Форда, где брала начало старинная дорога, ведущая к Башенным Холмам, что за западными границами Хоббитании, для Фолко это была дорога домой.
Он стоял на обочине большой дороги, оставив гномов возмещать путевые нехватки пива в ближайшей корчме, и смотрел на северо-запад, туда, где дорога исчезала в серых далях, словно сливаясь с затянутым низкими сплошными облаками горизонтом. С севера дуло, и хоббит зябко ежился, кутаясь в свой видавший виды дорожный плащ. Только тут, оказавшись в нескольких днях пути от дома, он вдруг понял, насколько ему надоели все эти бесконечные и, в общем-то, безрезультатные странствия. На пустом перекрестке было тоскливо и неуютно, вокруг лежала чужая земля - что ему делать здесь? Никуда Фолко больше не хотел, ни в Аннуминас, ни тем более в Ангмар - пора было возвращаться на родину. Там уже свозят в амбары репу и брюкву, морковь и капусту, отбирая самое лучшее для октябрьской ярмарки; дядюшка Паладин без устали снует взад-вперед по двору, то и дело принимаясь распекать ленивых молодых хоббитов, а под большим пивным котлом уже раскладывается огонь, и отборный ячмень уже приготовлен, и отпираются шкафы с праздничной посудой, а в кухне булькают и пыхтят добрых два десятка кастрюль, и тетушка командуетсвоими непоседливыми невестками; а на косогоре над рекой собрались его товарищи - Роримак и Берилак, Сарадок и Горбулас, Многорад и Отто, Фредегар и Тоддо - позабавиться метанием стрел, расставлены разноцветные щиты с мишенями, и Фредегар уже выкатывает пузатый пивной жбан; а на вечер намечены танцы, стирается пыль с труб и барабанов - летом, в страду, не до них... Ух, как хочется домой! И тут невесть откуда взявшаяся сосущая боль в сердце заставила его решить тотчас же: пусть гномы думают о нем все что угодно - он должен побывать в Бэкланде, прежде чем - возможно! - пустится в новые странствия. Должен поспать под родной крышей, показаться семье и друзьям... Милисенту увидеть... Что с ней, как она, а главное - с кем она? Может, уже замужем давно...
Хоббит повернулся и зашагал прочь от реки, прочь от моста, обратно по бревенчатым мостовым к одному из постоялых дворов, где они остановились. Миновал торговую площадь, полную шумной, деловито продающей и покупающей толпой, вот и нужные ворота, вот и потягивающие пивко друзья, и пенится кружка в руке, и.., как сказать им, что наши дороги расходятся? Фолко не решился и отложил разговор до утра.
Остаток дня минул в сладостном ничегонеделании. К вечеру из затягивавших весь день небо серых туч посыпал мелкий дождик. Фолко сидел у камина, и на душе у него незнамо от чего становилось все мрачнее и мрачнее. Что-то говорило ему, что он еще не скоро увидит милый Бэкланд; в пляшущих язычках огня ему вдруг почудились пылающие стены какого-то города, и холодной змеей в душу вползло тяжкое предчувствие беды. Гномы безмятежно сопели, а хоббит все сидел и сидел, подбрасывая дрова в огонь, точно боясь оказаться в темноте. Зловеще завывал где-то на чердаке ветер; словно чья-то сухая рука скреблась в окно ветка росшей во дворе яблони. Что-то скрипело и ворочалось по углам, хлопала неплотно прикрытая ставня - во всех обычных звуках большого дома хоббиту чудилось приближение какой-то злобной, ненавидящей все живое силы; он поспешно забрался с головой под одеяло, и это неожиданно помогло, он тотчас провалился в забытье.
...Сон ли был это или явь? Из серой мглы вдруг выступила высокая тонкая фигура человека с громадным филином на плече. Хоббит узнал Радагаста.
- Наконец-то я нашел тебя, - быстро и тревожно заговорил бывший маг. - Силы мои не те, времени мало. Слушай же! Пришла беда, откуда я и ждал. Ангмар поднялся! Торопись, ты нужен мне на севере. Жду тебя в Пригорье. Торопись...
Волны заколебавшейся серой мглы поглотили фигуру Радагаста, и хоббит, обливаясь холодным потом, подскочил на жесткой постели, ошалело таращась в темноту. Что это было? Диковинный сон или действительно предостережение? Сердце бешено колотилось, легким не хватало воздуха... Неужели Торин был прав? Неужели война? Только теперь Фолко кожей ощутил ледяное дыхание страшного слова. Война! Что же будет с его Бэкландом? С Хоббитанией? Надо упредить, послать известие!
Хоббит отчаянно затряс мирно спящего Торина. Со сна гном не сразу взял в толк, что от него хочет его друг, а тюняв, так и сел, широко разинув рот.
- Он звал меня в Пригорье... Но как же мои соотечественники? - Хоббит до крови закусил губу.
- Погоди, - мрачно бросил Торин, яростно скребя бороду. - Уверен ли ты, что все это тебе не приснилось? - Фолко беспомощно развел руками. - Ох, уж эти мне сны твои, вразуми меня Дьюрин! Ну что тут поделаешь? - Он сунулся к окну. - Ночь вроде светлая, дорогу видно... Давай буди Малыша, а я займусь нашими пони...
Растолкать Маленького Гнома оказалось непросто, и в конце концов его, полусонного, выпихнули на холодный ночной ветер. Полная луна давала достаточно света; по пустынной призрачной дороге трое друзей торопились к далекому черному горизонту, где небо сливалось со столь же черной землей.
Утро, холодное, бессолнечное, они встретили в добрых восьми лигах к северо-востоку от Сарн Форда. Днем эти места оказались куда как уютными и обжитыми. Отдыхая после ночной гонки, друзья потягивали пиво в придорожном трактирчике; пели последние петухи, только что прошло стадо, заспанный трактирщик вынес им полные кружки. Заведение это стояло на дальнем краю селения, поэтому они первые услыхали бешеный топот копыт мчащегося по ведущей от Пригорья дороге всадника.
У Фолко екнуло сердце. Кто может столь немилосердно гнать коня в такую рань?
Ответ пришел быстро. У изгороди осадил взмыленного жеребца усталый, еле держащийся на ногах человек. Бело-синий плащ был заляпан грязью, из-под сбитой шапки торчали слипшиеся от пота волосы.
- Эй, есть тут кто? - раздался хриплый голос всадника, и хозяин выскочил ему навстречу. - Буди народ! - повелительно бросил ему прискакавший. - Да живее, живее поворачивайся! Мне ждать нельзя, к вечеру в Сарн Форде нужно быть.
- Да что, что такое? - залепетал хозяин, почтительно и со страхом глядя на воина снизу вверх.
- Что?! - рыкнул тот, шумно глотая вынесенное трактирщиком пиво. - А то, что велено всем селянам укрыться по лесам со всем имуществом и, пока не скажут, не возвращаться! Ясно?! Еще пива дай...
- Да зачем же, от кого же прятаться? - задрожал трактирщик.
- От кого - это тебе знать не нужно, - мрачно бросил воин. - Войско в поход идет, вы на время без защиты останетесь... Мало ли что... Все! - резко бросил он, не давая трактирщику спросить еще о чем-то. - Все, что следует, я уже сказал, теперь то же людям повторю... Ну, живо поднимай всех!
Он повернулся и, тяжело ступая, вошел в трактир, почти упав на лавку. Спотыкаясь, точно слепой, хозяин подбежал к ближайшему дому и отчаянно застучал в ворота. Залаяла собака, потом послышались неразборчивые голоса... Тем временем Торин осторожно тронул гонца за плечо.
- Прости, почтенный, пока нету остальных, скажи нам, в чем дело? Не можешь говорить, то хоть кивни. Война? - И Торин на мгновение застыл, с трудом произнеся это слово. - Война с Ангмаром?
Воин вздрогнул и удивленно уставился на гнома, а у Фолко все поплыло перед глазами. С тяжелым вздохом воин наклонил голову, а Торин продолжал:
- Мы давно слышали тревожные вести, и догадаться было несложно... Но мы все трое хотим тоже сражаться против врагов Арнора. Куда нужно идти? Где собирается ополчение? И еще - не идут ли с вами гномы?
- Ну и вопросы у тебя, почтенный. - Гонец нахмурился и подозрительно взглянул на него. - Ничего такого не знаю!
С улицы донесся гул многих встревоженных голосов, воин поднялся и вышел, еще раз бросив на Торина недоверчивый и настороженный взгляд.
- Скорее, скорее в Пригорье, - только и смог сказать Фолко.
Не щадя ни себя, ни пони, они оказались в Пригорье спустя три дня. Хоббит навсегда запомнил опустевшие деревни - люди бежали кто куда, ничего не зная и не понимая, вывозя все, что могли. Друзья ночевали на брошенных постоялых дворах, к вечеру хоббит едва стоял на ногах от усталости, и ему уже ничего не снилось.
- Не понимаю, - процедил как-то сквозь зубы Торин, видя, как несколько повозок с домашним скарбом скрываются в недальнем лесу. - Почему такой приказ - всем прятаться? Почему не всеобщий сбор?
Его вопрос остался без ответа - только однажды их обогнал спешивший на север большой отряд арнорских конников; свесившись с седла, командир крикнул им, чтобы они укрывались поскорее: Торин попытался разузнать, что же происходит, но всадник лишь махнул рукой и дал шпоры коню...
Пригорье встретило их пустыми домами; у околицы торопливо зашпиливали возы двое припозднившихся жителей, невольно Фолко услышал их разговор:
- Да что это делается, кум! До чего дожили! Куда же теперь ховаться, а? И мельница.., жернова-то я снял, а куда их? Зарыть, что ли? А то сопрут, не ровен час...
- Зарыть! Дело хорошее. Вон жена моя, уж на что дура, а и то поняла - ухваты все, чугунки сама позакапывала...
- Эй, почтенный! Что тут у вас? - окликнул их Торин.
Однако пригоряне обнаружили явное нежелание вступать с ним в разговоры. При первом же взгляде на сверкающую броню гнома, на его длинный"топор с посеребренной ручкой они дружно задали стрекача, позабыв даже про свои возы. Напрасно друзья кричали им вслед - те даже не обернулись.
Большое селение казалось вымершим; в нем остались лишь два десятка арнорских панцирников. Те долго и придирчиво расспрашивали друзей, кто они такие и откуда идут; наконец, удовлетворившись и черкнув что-то на их подорожной, стражники пропустили их за заставу.
Друзья торопливо погнали пони по Главной Улице.
- Ну где там этот твой... - начал было Торин и осекся, потому что выяснилось, что разбежались и попрятались не все жители. Возле знаменитого "Гарцующего Пони" несколько человек и хоббитов из местных торопливо воздвигали около дверей баррикаду из бревен и мешков. Среди них мелькнула и знакомая физиономия Барлимана, но говорить с ним уже не было времени - на середину дороги вышла долговязая фигура с длинным черным посохом в руке, и они тотчас узнали ее.
- Скорее! - бросил Радагаст, входя в лавку и плотно запирая за ними дверь.
Малыш тихонько забился в угол, даже Торин словно оробел; казалось, перед ними стоял один из великих магов прошлого - плечи Радагаста распрямились, таинственная сила мерцала в глубине его единственного глаза, а руки более не казались сухими и старческими - следы морщин на них скорее напоминали честные боевые шрамы у молодого, но уже побывавшего в деле воина.
- Слушайте! - Глаз Радагаста, казалось, пронзал их насквозь. - Война началась. Четыре дня назад сюда прискакал гонец из Форноста. Ангмар большими силами двинулся к границам Королевства; у них в сердцах - жажда золота и крови, они идут грабить - и потому, думаю, далеко в глубь страны не пойдут, вряд ли дальше Форноста. Но вот их предводитель... В нем есть какая-то неясная мне чернота, ему мало и золота, и власти, его ведет, кроме этого, еще какая-то сила, понять которую я уже не смог. Я не знаю, кто он, но узнать это нужно непременно, любой ценой! И я надеюсь на вас.
- Но как же нам это сделать? - пролепетал Фолко.
- Нужно примкнуть к войску гномов, что идет на помощь Наместнику, - сказал Радагаст. - Они движутся через Аннуминас к Арчедайну. Там назначен сбор. Наместник, очевидно, полагает, что ангмарцы упрутся лбом в стены Форноста, и тут он подоспеет. Не знаю, не знаю... Они идут ходко.
- Как же их тогда настолько опередили? - хрипло спросил Торин. - Гонец добрался почти до Сарн Форда!
- Конная эстафета с самых ангмарских рубежей, - ответил Радагаст. - Наместник этим летом не бездействовал. Он стянул немало всадников к Столице, отрядил дальние дозоры... А кроме того, ангмарцы хоть и не мешкают, но у них, кроме конницы, еще и пехота, и она задерживает их. Причем пехота-то, - он невесело усмехнулся, - наполовину, наверное, из наших же арнорских разбойничков! Храудун старался не зря...
- Храудун? - изумились Фолко и Торин.
- А вы как думали? Зря он, что ли, бродил по Королевству и натравливал деревни друг на друга? Я сам за ним гонялся, иначе он бы тут такого натворил! Хитер он и ловок необычайно. И, главное, неясно, кто он и откуда взялся! Мои подозрения так и остались подозрениями. Но хватит об этом. Вам нужно спешить. Хирд вышел семь дней назад и должен быть уже на месте. Не мешкайте же! А в бою - доспехи на вас, я смотрю, мифриловые! - постарайтесь узнать имя предводителя. Хорошо бы и разглядеть его в лицо. Смотрите и запоминайте! Потом мы встретимся, и вы расскажете мне.
- Узнать, кто командует врагом, будет трудновато, - медленно проговорил Торин. - Из хирда много не увидишь... Да и кто знает, как повернется судьба? Если мы будем разбиты? Трудно, конечно, представить, чтобы хирд был разбит, но все же?
По лицу Радагаста прошла тень.
- Как предугадаешь превратности войны? - вздохнул он. - Но на этот случай решим так. Если мы потерпим неудачу, вы не думайте обо мне и поступайте как велит ваша совесть. Ангмару сейчас с Арнором не справиться - силенки у северян не те. Карн Думу далеко до своей былой мощи! Одну стычку они выиграть могут, войну - нет. Наместник стянул немалые силы, и столько же у него осталось в запасе. Нет, сейчас еще не их час. Не знаю, настанет ли он когда-нибудь, но нужно сделать все, чтобы не настал никогда!
Фолко покивал, борясь с постыдной дрожью в руках.
- Дело куда как нелегкое, - сумрачно продолжал Радагаст. - Боюсь, нам теперь не до Мории...
- Но мы же увидели и узнали там столько... - начал Фолко.
- Ваши наземные приключения мне, в общем, известны, - сказал бывший маг. - Говори, но только то, что больше всего тебя поразило, а также те детали, что не могли мне рассказать слуги...
Несмотря на слова Радагаста, Фолко говорил долго, маг частенько прерывал его. Его особенно заинтересовал Олмер и подаренный золотоискателем хоббиту волшебный кинжал. Странное выражение появилось в глазах мага, когда он взял в руки черные ножны; словно что-то из дней его невообразимо далекой юности неведомыми путями попало в этот мир, напоминая ему о давно прошедших временах и не ведомых никому событиях; а потом он сам начал рассказывать...
- Давным-давно, когда мир был юн, а первозданные силы еще не покинули Средиземье, когда сам Том Бомбадил только воздвигал свой дом в сердце нынешнего Заповедного Края, а Олорин с Айвендилом вдвоем бродили по серым водам Ханлара, когда еще только созидалась Звездная Пристань - тогда далеко на западе, в ныне поглощенной водою прекрасной Белерианде, жил Первый Служитель Вечного Пламени Анора, чье имя не может быть названо здесь. Он был сам по себе и не служил никому, кроме вечного солнечного света.Он мог почти все, но, исполнив свой долг, не захотел покинуть Средиземье вместе со Служителями Воды, Воздуха, Камня, Огня и другими. Его знание было беспредельно; великие короли эльфов Первой Эпохи - Тингол Серый Плащ, Тургон Гондолинский были его учениками. И однажды к нему пришли Айвендил с Олорином, - маг не сказал, для чего, - и среди многих иных пришедших (кого же? - мелькнуло у хоббита) им повстречался. Бердрад Синий, живший далеко на востоке Средиземья, звезда и свет пробуждающихся Смертных, о которых здесь, на Западе, в те дни никто еще не слышал. Для каких-то своих целей Бердрад, повелевавший, помимо многого, и горными жилами, творил немало удивительных и наделенных диковинными свойствами и силами самоцветов. Судьба этих камней - особый и долгий рассказ, но среди них были и крестовники, или по-эльфийски - телруддар, Связанная Звезда. Синий прятал в них свои тайные заклятия, что помогали одолевать черное волшебство прислужников Властителя Тьмы. У Синего, как я узнал от Первого Служителя, были ученики - из первых эльфов восточных земель, даже не тех, от кого вели свой род Эльфы Лориэна и Чернолесья, а еще одного их колена, Авари, Невозжелавших, тех, кто остался на изначальной прародине эльфов далеко на востоке Средиземья. Ученики Синего тоже изготовляли "сильные камни", как они называли их. Потом часть из них неведомыми путями попала в руки еще одного удивительного племени Черных Гномов, не потомков Дьюрина, давно исчезнувших во мраке. Сделанное ими оружие ценилось на вес мифрила в дни Первой Эпохи. В рукоятки своих мечей и кинжалов они вделывали "сильные камни", наделявшие клинки поразительными свойствами. В твои же руки попал один из удивительных клинков; камень в нем работы самого Бердрада, а вот кто выковал остальное, я не могу сказать. Кинжал этот чудом уцелел в огнях и смутах десяти тысяч лет. Береги его, Фолко, - закончил Радагаст и, не давая сгоравшему от нетерпения хоббиту задать один вопрос, тут же заговорил о той силе, с которой они столкнулись в Мории. - Если все так, как ты описал, то дело может повернуться плохо, - пробормотал маг себе под нос. - Что за ужасный плод дали союз Багрового Пламени, Огня Удуна, детища Моргота и Подгорной Предначальной Тьмы! Хотел бы я знать, что пробудило их от тысячелетнего сна...
В продолжение дальнейшего рассказа маг лишь временами грустно кивал.
- Хазги.., понятно. Они с востока, из-за Рунного Моря. Когда-то они тревожили своими набегами Приозерное Королевство, но их отбили. Кто-то вывел их из степей!.. И теперь они в союзе с Ангмаром. Как и Дунланд, заметь! Какой-то тайный вождь собирает сейчас всех, у кого старые счеты с Западом, и наверняка в том войске, что идет на нас, встретятся и режущие челюсти, и дунландцы. Небось не обойдется и без волчьих всадников, а вот вмешается ли Морской. Народ, не знаю. Они хитры и осторожны и просто так в драку не полезут. - Маг помолчал. - Ладно, о них я напишу Кэрдану. А вот в Ортханк придется идти мне самому - как только справимся с вторгнувшимися. Ох, Саруман, Саруман! Так вот в чем был его прощальный подарок! Заставил Башню говорить! Король Элессар не зря запретил входить в нее людям... А о сыне Боромира - очень интересная история. Непохоже на Великого Короля, очень непохоже! Злые языки и злые сердца, они ищут предлог для смуты... Пошлем вести Королю и попробуем убедить его. А теперь пора! - Маг встал. - Торопись! Войска Наместника уже вышли из Арчедайна - гномы только что присоединились к ним, с час назад. Не жалейте коней! После победы возвращайтесь сюда, если же судьба окажется против нас - я сам вас отыщу. Прощай, невысоклик, береги себя!
Как ни торопились друзья, они все же завернули к Барлиману пропустить по последней кружке пива. Трактирщик встретил их приветливо, точно и не было никакой войны.
- Почему же ты не скроешься, почтенный? - полюбопытствовал Торин, утирая бороду. - Вон, все Пригорье уже опустело... Не ровен час...
- Ага, так я свое дело и брошу, - хмыкнул Барлиман. - Трактир, он, знаете ли, любому нужен - что Арнору, что Ангмару. А ежели кто грабить полезет, у нас найдется, чем ответить.
Друзья с удивлением переглянулись и ничего не ответили.
И вновь под копытами потянулся знакомый Тракт, которым они уже шли год назад. Но теперь дорога словно вымерла - даже сторожевые вышки торчали сиротливо и покинуто. Ни людей, ни лошадей, ни дымка над деревнями, ни лая собак, ни петушиных криков. Пусто и мертво было все вокруг, а в лица им дул холодный, пронзающий северо-восточный ветер, недобрый ветер Ангмара.
Войско они встретили на следующий день, натолкнувшись на передовые дозоры. Скорым, но сберегающим силы коней шагом шла через перекресток бело-синяя конница головного отряда - Фолко невольно залюбовался этим крепким, плотно сбитым строем рослых воинов с длинными копьями, на которых трепетали небольшие флажки тех же двух цветов Арнора. Трое всадников отделились от своих и направились к замершим друзьям. Торин поспешно полез за пазуху, где лежала подорожная.
- Что же, почтенные, похвально ваше стремление встать рядом с нами, - обвел их тяжелым взглядом внимательно прочитавший пергамент сотник, командовавший отрядом. - Твои соплеменники, сын Дарта, скоро будут здесь. Я оставлю с вами двух своих людей...
Началось странное ожидание. Гномы развели костерок на обочине; Фолко как зачарованный следил за проходящими мимо них десятками. Их было много, много больше, чем полагал хоббит; не менее тысячи выслал вперед Наместник. Мрачное безразличие овладело хоббитом, не осталось ни страха, ни азарта; глядя на проходящих воинов, хранящих суровое молчание, он сам удивился своему спокойствию - у него было дело, и его нужно было сделать; времени для страхов и нытья не оставалось.
Им пришлось просидеть на придорожных камнях почти весь день. После передовых отрядов двинулись главные силы - сотня за сотней, конные панцирники скрывались в затянувшей Форностскую дорогу сырой мгле; Наместник действительно не терял времени даром.
А потом тягостную тишину над старой колеей разогнала бесшабашная песня, ее пели многие десятки отчаянно-веселых голосов, и товарищи хоббита разом вскочили на ноги; из-за поворота показались шедшие на удивление широким шагом ряды ополчения Лунных Гор.
Лица гномов удивили хоббита веселыми улыбками, которым, казалось, неоткуда было взяться в этот день и на этом пути; но сородичи Торина шли веселой толпой, кому как придется; в глазах зарябило от их зеленых, коричневых, серых плащей и курток, под которыми, однако, угадывались предусмотрительно надетые доспехи. Гномы весело горланили, пересмеивались, словно шли на прогулку, их намерений ничто не выдавало.
Завидев Торина, Малыша и хоббита, гномы приветствовали их оглушительными воплями; однако никто не остановился и не свернул, и лишь один уже пожилой седобородый гном в богато украшенном самоцветами поясе отделился от толпы. Мгновение Торин всматривался в спокойное и благообразное лицо подходящего, словно колеблясь, но затем поклонился; видно было, что он давно знает его и воспоминания эти не слишком приятны для Торина.
- Приветствую отчаянного Торина, сына Дарта, - кивнул в ответ старый гном. - А я-то думал, куда мог подеваться в такое время главный задира Халдор-Кайса? А он вот, оказывается, где! - Говоривший усмехнулся. - Ну чего разговоры разводить, вставай к нам, если свое место в хирде еще не позабыл? А, и Строри здесь! Ну уж тебе придется, не обессудь, сзади оставаться - хоббита охранять будешь.
Малыш дернулся было что-то сказать, но глаза старого гнома вдруг полыхнули на мгновение таким огнем, что Маленький Гном прикусил язык. Старейшина Халдор-Кайса повернулся и исчез за спинами шагавших мимо, и друзья молча присоединились к ним.
Весело было идти с гномами; их разухабистые песни ни на минуту не оставляли хоббита наедине с черными мыслями. Тем временем подкрался сырой осенний вечер, и войско остановилось на ночлег. Вокруг раздавался скрежет многочисленных лопат - по приказу Наместника костры можно было разводить только в ямах.
Но вот котловые вздули огонь, разнесли котелки с горячим походным варевом; потом лагерь умолк, тысячи людей и гномов словно растворились в облетающем лесу; голоса стихли, лишь ветер свистел в оголившихся гибких ветвях. Тучи так и не разошлись; их пелена поглотила даже лунный свет. В наступившем мраке лишь неусыпно шагали вокруг спящих бойцов не выпускающие оружия из рук часовые.
Глухая пустота, поглотившая забывшегося тяжелым сном хоббита, вдруг выпустила его из своих объятий; он подскочил на своем ложе из сухих листьев, еще не понимая, что же произошло, - но долго гадать не пришлось. Над холмами и полями, перелесками и крышами катился, переливаясь и наполняясь новой силой, знакомый тоскливый зов, клич оживших Могильников. Он изменился, заметно изменился; новая сила наполняла его, и немало сердец затрепетало, лишаясь обычного своего мужества; лагерь в один миг вскочил на ноги.
Была беззвездная и безлунная ночь; тускло рдели в ямах остывающие угли, не утихая, леденил щеки холодный ангмарский ветер с Карн Дума, и зов нечеловеческих злобных сил, колыхаясь, гнал прочь трусливую тишину. Испуганные возгласы, лязг выхваченного оружия были ему ответом; но этому вою, казалось, не было дела до этого; теперь его наполнило торжество, выраженное жуткими и тайными словами, непонятными Смертному; в том, что это было торжество, не усомнился никто. А потом десятки голосов вдруг стали выкрикать новые тревожные вести; сотни рук указали на восток, тысячи глаз обратились к темному горизонту.
По сине-черному краю земли, над восточными холмами, медленно поднималось бледное, но ясно видимое зарево, окрашивая нижние слои туч в мертвенно-желтые тона, под которыми проступала багровая сердцевина.
- Форност! - выкрикнул кто-то, и тотчас сотни ртов разорвал единый крик, исторгнутый, казалось, из одной исполинской груди. - Форност!
В мгновение ока воцарился ад. Раздались звучные команды, и войско поспешно схватилось за разложенные на ночь тюки, распряженных коней и оставленные кругом телеги. Прошло не больше часа, и все, до последнего обозника, уже вновь шагали по едва освещенной редкими факелами дороге, слушая постепенно замирающий в отдалении леденящий вой.
Куда подевалось все веселье гномов; в полном вооружении шли они теперь, и, кроме шума шагов, ночную тишину нарушало лишь позвякивание стали.
Зарево на горизонте поднималось все выше, и вот по войску пролетела передаваемая из уст в уста весть - примчался гонец из Форноста. Город пал, а враг - ангмарцы, разбойники, дунландцы и иные, неизвестные, - скорым шагом движется в глубь Арнора, прямо им навстречу.
Трясясь в седле, хоббит не переставая ломал себе голову над тем, как выполнить порученное Радагастом дело и при этом не угодить под меч, стрелу или копье.
"Но ведь то же, наверное, хочет узнать и Наместник, - мелькнула мысль. - Может, разыскать Рогволда, если он здесь. Или попросить гномов, чтобы как следует допросили пленников, если таковые окажутся? Или влезть на высокое дерево и постараться что-нибудь увидеть самому? - Он вздохнул. - Не полагаться же в самом деле на везение!"
Однако, судя по всему, ему не оставалось ничего другого; небо тем временем начало сереть, а лесные стены, сжимавшие дорогу последние три лиги, разошлись в стороны, и отряды Арнора оказались на краю обширной равнины, простиравшейся далеко на восток. Примерно в лиге от них текла с севера на юг река; по левую руку прямо у дороги шуршала золотой листвой небольшая роща; дорога устремлялась прямо через равнину, оставляя слева небольшой холм, и дальше к реке, где в первых утренних лучах Фолко разглядел довольно широкий бревенчатый мост. Заречные луга были скрыты густыми туманами, а дальше, за ними, зеленовато-синий небосклон пятнали медленно поднимавшиеся вверх размытые столбы черного дыма.
- Сто-ой! - пронеслось по рядам. - Привал!
Так начался этот день - долгим, томительным ожиданием. Фолко не знал, почему они остановились именно здесь, не знал, что они будут делать дальше, - он бездумно подчинился приказу и, чувствуя, что бой близок, прикрьы глаза, постаравшись вспомнить что-нибудь светлое и приятное из его прошлой жизни. Однако в голову почему-то лезли совсем иные картины - Умертвие, поднимающееся на курган, свист стрел в деревне возле Волчьего Камня и волна мрака, обрушивающаяся на замершего Хорнбори...
Почему они стоят? Что, если враг обнаружит их первым? Фолко не находил себе места; и, горько усмехнувшись, он сказал самому себе, что ему далеко до героев Красной Книги - они знали все, оказавшись рядом с такими исполинами, как Гэндальф и Великий Король, а что знает он, никому не ведомый воин Арнора (ему очень хотелось, чтобы его считали таким), что он может понять в происходящем?
Его размышления были прерваны резкими словами команды. Арнорская конница выстраивалась длинной стеной, загораживая дорогу и прикрывая левое крыло придорожной рощей. Только теперь Фолко мельком увидел Наместника. Он был в простом бело-синем плаще, ничем не отличавшемся от плащей остальных всадников, под знаменем с гербом Соединенного Королевства; его окружали старые советники, хоббит, узнал Скилбада. Сам Наместник ехал, опустив голову, и слушал, что ему говорит только что прискакавший откуда-то из туманов молодой конник. В это время вокруг Фолко зашевелились гномы, и он потерял Наместника из виду.
- Ну, братья, - поднялся Торин, в последний раз оправляя кольчугу. - Мне пора, хирд уже строится... Малыш! Не спускай глаз с Фолко, и из обоза - чтоб ни ногой!
Не слушая брани взбешенного Маленького Гнома, Торин повернулся, и спустя мгновение его уже нельзя было разглядеть среди сотен похожих одна на другую спин, прикрытых сверкающей сталью.
Все еще бранясь. Малыш схватил Фолко за руку и поволок куда-то назад, к роще, за которой были составлены в круг телеги войскового обоза. Оглянувшись, хоббит увидел, как гномы выстраиваются во вторую линию за спинами арнорской конницы; со стороны их отряд напоминал оброненный слиток серебра.
- Так я и буду ему мешки сторожить! - продолжал возмущаться Малыш. - Вот что, пойдем в этот перелесок да засядем там. Хоть увидим, как дело пойдет!
Они выбрались на край рощи. Справа от них застыл конный строй арнорцев, слева, в кустах, засел их пеший секрет, прямо перед ними расстилалось поле. Солнце уже поднялось, но все небо покрывали тучи; злой ангмарский ветер дул не ослабевая.
Ждать пришлось недолго. Из туманов на том берегу реки неожиданно вынырнули первые темные фигурки, и хоббит невольно стиснул руку Малыша. Их становилось все больше, и вскоре Фолко разглядел большой отряд конных, шедший на рысях левее дороги; по самой же дороге торопилась пехота, мелькали длинные копья и круглые щиты; еще правее двигался другой отряд, пешие и конные вперемешку, среди рядов мелькали высокие телеги.
Войска Арнора не шелохнулись, казалось, они и не видели появившегося врага; противник, похоже, тоже не удивился этой встрече. Конные двинулись прямо в реку; там оказались броды, и все три колонны, не теряя времени, стали переходить на другой берег. Фолко различал какие-то черно-белые, желтые и малиновые знамена, но было еще слишком далеко, чтобы рассмотреть, что изображено на них.
И вот уже вся конница неприятеля оказалась на этом берегу; растягиваясь, ангмарцы взяли еще больше влево от дороги, нацеливаясь прямо на ту рощу, где притаились Фолко с Малышом; их пехота тоже разворачивалась поперек поля; отряд с телегами двинулся к придорожному холму. Кавалерия Ангмара оказалась многочисленной, никак не меньше арнорской; и это были еще не все силы врага. Его черные конники приближались, теперь уже была ясно видна эмблема на их знамени - черная трехзубчатая корона в белом круге. Однако их порыв, с которым они взяли с места, явно иссякал - то ли их удивил вид неподвижных рядов арнорской дружины, то ли у их неведомого предводителя был какой-то свой план. Его пехота надвигалась, наставив короткие копья; теперь уже в ее рядах можно было различить бойцов разных племен. Хоббит узнал похожие на корыта щиты дунландцев, разношерстные ватаги разбойников, жмущихся друг к другу, увидел зеленые плащи ангмарских мечников - они стояли в центре, а между ними и холмом шагал и вовсе странный отряд, невесть как оказавшийся в одном строю с людьми, - обнажив короткие мечи, без знамен и значков шли орки, те самые Урук-Хай, с которыми гномам пришлось встретиться в Мории. Всего пехоты у противника оказалось тысячи четыре, как определил на глаз Малыш, и тысяч шесть конницы.
- У нас в хирде ровно три тысячи восемьсот девяносто два, - невольно понижая голос, шепнул он хоббиту. - А конницы у Наместника - пятьдесят сотен, сам слышал. Жаркое будет дело...
Фолко хотел спросить, почему в хирде такое неровное число бойцов, как арнорская дружина наконец дала понять неприятелю, что не собирается больше ждать. Запели рога, и бело-синяя масса полилась вправо, точно морская волна; и высоко-высоко вдруг взлетело над передними рядами знамя Соединенного Королевства.
Если врага и удивило присутствие здесь отряда Лунных Гор, он никак не выказал этого. Подбадривая себя лихими криками, стегнули коней черные конники правого крыла; застыла, ощетиниваясь копьями, пехота; и в этот миг хоббиту показалось, что все пропало, что им никогда не сладить с противоборствующей силой - слишком уж внушительным вдруг показался ему вид перегородивших все поле войск врага.
И тут двинулись гномы. Дерево, на которое вскарабкались Фолко с Малышом, ощутимо дрогнуло; и теперь уже хоббит не мог оторвать взгляда от мерно движущегося сверкающего строя. Гномы первых рядов несли громадные щиты, окованные железом; над щитами виднелись лишь верхушки шлемов. Где-то в середине прямоугольного строя угадывалось свободное пространство, но зачем оно - Фолко не мог понять. Было что-то завораживающее в этом слитном, непрерывном движении; хирд казался единым разумным существом.
А арнорская конница уходила все дальше и дальше вправо, прикрывая бок строем гномов, и черные копейщики сперва было опешили; но потом часть их, нахлестывая коней, устремилась прямо поперек поля, не обращая внимания на хирд, наперерез бело-синему строю. Вновь воззвали рога, и хоббиту показалось, будто острое жало клинка высунулось из доселе скрывавших его складок плаща - острый и плотный клин дружинников, мгновенно сбившись колено к колену, бросил своих спокойно рысивших до этого коней навстречу.
В топот и ржание вмешался новый звук - частые, сливающиеся хлопки ангмарских конных арбалетов, и хоббиту показалось, будто клинок арнорцев наткнулся на невидимую преграду; он увидел первых упавших, бессильно распластанные человеческие и конские тела. Но окончательно расстроить поколебленные ряды всадников Королевства ангмарцам не удалось; конница сшиблась, и Фолко навсегда запомнил этот звук, в котором смешались крики людей, лязг оружия и треск ломающихся копий.
Нет, арбалетчики Ангмара не приняли предложенного им боя. Тотчас рассыпавшись, они отхлынули назад, продолжая осыпать кавалерию противника стрелами. Другая их часть тем временем скапливалась неподалеку, угрожая совершенно открытому боку и тылу гномов, те же продолжали свое молчаливое, безостановочное движение, точно и не было никакой опасности. Был спокоен и Малыш, на которого бросил взгляд Фолко: все ли в порядке с его сородичами?