* * *

Весь следующий день они то поднимались на горки, то спускались с них. Деревьев вокруг по-прежнему было много, только на высоких местах они стали пониже и разделяло их уже куда больше земли. Кое-где голый гранит говорил, что слой почвы сделался тоньше, хотя они по-прежнему ехали по лесу.
Вернулись гничии. Облако «едва-ли-есть» сгущалось вокруг путешественников, даже когда Джон-Том не тренькал на «гитаре».
Джон-Том рассказал Флор о гничиях. Уже сама идея восхитила девушку, и она часами пыталась усмотреть хоть одного. Талея недовольно ворчала, озабоченная избытком этих существ, однако Клотагорб ее беспокойства не разделял.
– Магия не оставляет места суевериям, – объявил маг-черепаха. – Если ты собираешься по-настоящему познать мир, следует забыть о всяких примитивных идейках.
– Видала я, как из-за примитивных идей гибнут целые толпы, – тоном знатока отпарировала девушка. – Не хочу оспаривать ваши слова, но от вас я в последнюю очередь рассчитывала услышать, что мы уже знаем все, что способны узнать.
– Это так, детка, – согласился волшебник, – иначе нам незачем было бы пробираться к Поляне. – Он с раздражением глянул в сторону Пога. Летучий мыш дергался над их головами.
– Пог, ты-то ведь знаешь, что их не поймать. Ты же их даже не видишь.
– Ага. Даже мой локатор их не углядывает. – Пог щелкнул зубами в воздухе, где только что кто-то был.
– Что ж ты тогда не утихомиришься?
– Все дело… Лучше, чем попусту плясать на воздушных потоках. Впрочем, дебе эдого не понять.
– Пог, не дури. – Волшебник велел Талее остановиться. Спустился и огляделся. – Дальше пойдем пешком.
Поделили вещи и припасы, рассовали все по мешкам, а потом направились вверх по склону. Подъем был некрутой и ровный. Стемнело, какое-то время они шли при луне, прятавшей свой скорбный лик за облаками.
– Мы уже близко, – спустя достаточно долгое время проговорил Клотагорб. Луна переместилась к западу. – Я ощущаю нечто.
– Ага, босс, не сомневаюсь, – буркнул летучий мыш и схапал пролетавшего стеклистого мотылька.
Если волшебник и слышал его, то никак этого не показал. Последующие два часа он провел в полном молчании, глядя прямо перед собой, и не отвечал ни на какие обращения.
Что-то легкое кошачьим мурлыканьем пробежало по спине Джон-Тома. Высокие деревья вновь сомкнулись вокруг них, зелеными копьями поддерживая грозное небо. Из-за облаков выглядывали звезды, казавшиеся опасно близкими.
Джон-Том увидел, что Талея беспокойно оглядывается. Заметив его взгляд, она кивнула.
– Я тоже ощущаю это, Джон-Том. Клотагорб прав. Мы приближаемся к древним местам этого мира. Здесь чувствуется мощь.
Клотагорб пододвинулся ближе к Джон-Тому.
– А ты ее чуешь, мой мальчик? Не искушает ли она твои чародейские чувства?
Джон-Том в смятении огляделся. Кто-то явно перебирал его нервы, как сам он струны дуары.
– Я что-то чувствую, сэр, только не могу понять – беспокойство это или магическое воздействие.
Клотагорб, казалось, был разочарован. Где-то встревоженный ночной охотник кликал подругу. В кустах что-то шуршало, и Джон-Том заметил, что звуки удаляются в одном направлении – туда, откуда они шли.

* * *

– Наверно, ты еще не полностью приспособился к силам, – непривычно подавленным тоном проговорил волшебник. – Скорее всего от тебя еще рано ожидать большего. – Поглядев вперед, он с гордостью заявил:
– Прибыли. Перед тобой уголок сетки субатомных сил, что увязывают воедино все существа, обитающие на этой планете. Смотри, Джон-Том, и запоминай. Перед тобой По

Глава 13

Они одолели последний подъем. Перед путниками раскинулся открытый луг – на первый взгляд ничего примечательного. Но окружавшие его крепкие дубы и сикоморы казались седыми волосами, венчиком торчавшими вокруг старческой плеши… Кое-где из травы выступали камни.
Лунный свет озарил тонкие травинки. Шляпками грибов темнели валуны.
– Остановитесь здесь, – приказал волшебник. Все с удовольствием скинули поклажу и оружие возле высокого дуба, покровительственно разбросавшего длинные ветви.
– У нас есть возможность узнать природу великого зла, которым грозит нам Броненосный народ. Я не могу воззреть отсюда в сердце Куглуха. И никто из магов не может. Но есть еще один способ. Ненадежный, опасный… Но все-таки стоит рискнуть. Ничто больше не в силах прояснить намерения Броненосного народа, а в случае удачи, возможно, выяснится время нападения, что еще более важно. Вы не можете мне помочь. Но что бы здесь ни случилось, что бы ни произошло со мной – вы не должны заходить дальше этого места. – Никто не отозвался. Волшебник обернулся и поглядел вверх на дерево. – Пог, ты мне нужен.
– Да, Мастер, – отвечал явно приунывший летучий мыш, в голосе которого не слышалось привычного желания противоречить. Он отцепился от ветки, и, трепеща крыльями, повис около головы волшебника, чтобы выслушать указания.
– Что он собирается делать? – громко поинтересовалась Талея. В лунном свете волосы ее приобрели коричневый оттенок.
– Не знаю, – Джон-Том завороженно следил за приготовлениями Клотагорба. Воротник плаща туго обхватывал шею Флор. Мадж наставил уши вперед, уперевшись лапой в ствол дерева.
Прячась в безопасной тени древнего дуба, они следили, как волшебник старательно размечал на лужайке огромный овал. Светящийся белый порошок, которым он пользовался, искрился сам по себе.
Остатки порошка ушли на изображения солнца в каждой из оконечностей овала. Потом красным порошком Клотагорб вывел на траве загадочные отметки. Они связывали оба солнца и описывали эллипс, охватывающий первый.
– Ну, не знаю, – прошептала Флор, обращаясь к Джон-Тому, – похоже на график какой-то сложной функции.
– Так и есть, – согласился Джон-Том. – Магической. – Она стала возражать, но он шикнул: – Тихо, потом объясню.
Теперь Клотагорб вместе с Погом вырисовывали посреди первого эллипса странные, возмутительные даже, контуры. Пакостные на вид, они сами по себе ползали по траве, но двойной эллипс не выпускал их. Время от времени волшебник делал перерыв и через небольшой телескоп принимался разглядывать ночные облака над головой.
Ночь была тихой. И вдруг подул ветерок – прямо в лицо скучившимся наблюдателям. Он шевелил волосы Джон-Тома, ерошил шерсть выдру. Несмотря на теплую ночь, ветер был холодным – словно дул из глубин пространства. Летели ветви, листья, иголки… Ветер этот дул не с востока, как сперва показалось Джон-Тому, но с самой середины лужайки. Исходя от двух эллипсов, он дул во все стороны, словно бы и ветры убегали отсюда. Не могло быть и речи, чтобы все объяснить каким-то метеорологическим явлением.
Клотагорб стоял в середине ближайшего к ним солнца. Они слышали голос его, произносивший заклинания. Короткие ручки были воздеты над головой, и пальцы вели немой разговор с небом.
Ветры в панике разбегались, среди ветвей судачили зефиры. Их стоны и предупреждения невольно заставили притихших зрителей без всяких слов податься друг к другу.
Сопротивляясь порывам ветра, к ним присоединился черный силуэт. Пог глядел на них круглыми глазами и молотил крыльями с излишним усердием.
– Всем оставаться на местах, – объявил он, возвышая голос над перепуганным ветром. – Мастер велел. Сейчас он самую опасную магию делает. – Выбрав длинную ветвь, фамулус зацепился за нее и, наподобие плаща, окутал крыльями все свое тело.
– Чего он собирается сделать? – поинтересовалась Талея. – Разве можно отсюда проникнуть взором в Куглух через все магические завесы, которыми обложил себя этот Эйякрат?
– Мастер магию делаед. – Большего трясущийся ассистент выговорить не смог. Лишь кончиком крыла указал на равнину.
Ветер все усиливался. Флор поплотнее укутала плащом нагие плечи, Мадж старательно удерживал шляпу с пером. Ветви выгибались наружу. Резкий треск говорил, что напор ветра приближается к пределу. Громадные дубы стонали, отзываясь протестом от макушки до корня.
– Но что он пытается сделать? – настаивала Талея, прячась от ветра за стволом дуба.
– М’немаксу призывает, – проговорил перепуганный ученик, – а я на эду пакость даже глядеть не хочу. – И он обхватил себя крыльями поплотнее, пряча физиономию за кожистым коконом.
– М’немакса – это легенда. Его не существует, – возразил Мадж.
– А вод и нед – существует! – раздался писк из-под крыльев. – Существует, и Мастер его призывает… Вон, слышь, а… Не буду глядеть.
Джон-Том крикнул на ухо Талее, чтобы перекричать ветер:
– А кто или что такое эта «Оом-не-макса»?
– Легенда. Одна из старинных легенд. – Талея жалась к стволу. – Это бессмертный дух, состоящий из многих, но единый… Он может явиться в любом обличье. Одни говорят, что он или она прежде действительно существовали. Другие утверждают, что он возникает лишь время от времени – когда его призывают колдуны, чародеи и ведьмы. Коснуться его – значит умереть. Поглядеть на него – если волшебник не защитит – тоже смерть, только медленная и еще более мучительная. В первом случае ты сгораешь, во втором сгниваешь заживо.
– Ну, мы-до в порядке, мы-до в порядке, – настаивал Пог. – Уж и Мастер сказал – оно дак и есть.
Джон-Том еще не видел крылатого задиру столь присмиревшим.
– Только я все равно на него глядеть не хочу, – продолжал Пог. – Мастер сказал – мол, формулы да эллипсы его удержат. А если нед?.. Если он вырвется, сказал, мол бегите – и все будет в порядке. Мы не стоим его внимания, и он не станет преследовать.
По стволам и ветвям деревьев вокруг поляны огнями Святого Эльма пополз серый свет. Засветились на черном фоне серебристые силуэты. Поляна превратилась в зеленую чашу, расшитую серебряной филигранью. Земля затряслась.
– А эта штуковина действительно может сказать Клотагорбу то, что он хочет узнать? – Джон-Том все с меньшим скепсисом относился к талантам волшебника.
– Оно знает все пространство и время, – ответил мыш. – Оно-до знает, чего Мастеру нужно, долько вод скажет ли.
Выдр издал приглушенный трепетный вздох удивления.

Глава 15

Джон-Тома словно поделили на две половины. Одна – продрогла и промокла от утреннего тумана. Другая же пребывала в сухости и тепле – ей было, пожалуй, жарко, и на нее что-то давило.
Он открыл глаза и с первым, еще сонным движением увидел рядом с собой черно-белую фигуру. Черные волосы Флор лежали на его плече, а голову она пристроила на его согнутой в локте руке.
Вместо того чтобы шевельнуться и разбудить девушку, он воспользовался возможностью изучить ее совершенно неподвижное лицо. Во сне она была совсем другой. Девочкой, что ли. По левую сторону от Джон-Тома почивал волшебник.
Втянувший в панцирь голову и конечности, Клотагорб казался валуном, закатившимся под куст. Джон-Том вновь обратил было взор к своей соседке, когда уловил движение за спиной. Встревоженный, он потянулся к своему боевому посоху.
– Ты не тревожься, Джон-Том. – Интонации Талеи были прямо противоположны словам. Девушка склонилась к нему, бросив угрюмый взгляд на сонную парочку. – Если я и убью тебя, Джон-Том, то не во сне. – Она непринужденно перешагнула через обоих и направилась к Клотагорбу.
Нагнувшись, она бесцеремонно забарабанила по панцирю.
– Просыпайся, волшебник!
Вскоре вынырнула голова, за ней пара рук. В одной оказались очки, быстро перекочевавшие на клюв. Наконец появились ноги. После недолгой паузы волшебник всеми четырьмя оттолкнулся от земли и встал.
– Я не привык, – начал он ворчливым тоном. – Я не привык, чтобы меня будили столь бесцеремонно, юная леди. И если бы не моя добродушная натура…
– Эти речи лучше приберечь для него, – проговорила Талея, указав на шатающегося в воздухе Пога. Сонный летучий мыш, неловко двигаясь, приближался, чтобы помочь хозяину с утренним туалетом. Пог спал наверху – в ветвях дерева.
– В чем дело-до, а? – проговорил он утомленным тоном. – Шум, ор… поспать не дадут.
– Эй, – резко бросила Талея, – все поднимайтесь. – И вновь одарила взглядом Джон-Тома. Тот невольно удивился, обнаружив кое-что, как ему показалось, промелькнувшее во взгляде девушки. – Ну, как, – спросила она, – вы с ней собираетесь поучаствовать в небольшом совете… или нет? Может, ты решил провести весь остаток жизни в качестве ее подушки?
– Почему бы и нет? – Он поглядел ей в глаза. Талея отвернулась. – В чем дело? С чего такая прыть в такую рань? Раньше я не замечал за тобой стремления подниматься затемно.
– Как правило, я сплю, Джон-Том, – отвечала она, – но я проснулась не потому, что крепко спала, а оттого, что здесь кого-то не хватает. Вы что – еще не заметили? – Она развела руками и повернулась. – Где Мадж?
Джон-Том снял с плеча голову Флор. Сонно заморгав, она перекатилась на бок. Кошачья поза эта не давала ему сосредоточиться ни на чем…
– Мадж исчез, – проговорил он, вставая и старательно пытаясь размять затекшие плечи и ноги.
– Значит, слинял, мохнатый плут. – Скорчив рожу, Пог взмахнул крылом. – А чего удивляться-до? Он и сам говорил, чдо смоется при первой возможности.
– Я был о нем лучшего мнения. – Джон-Том с разочарованием поглядел на лес. Талея расхохоталась.
– А ты еще больший дурак, чем кажешься. Не понял, что ль – он зашел с нами так далеко, только опасаясь угроз чародея. – И она ткнула пальцем в сторону Клотагорба.
– Я в высшей степени расстроен, – проговорил негромко волшебник. – Невзирая на несчастную склонность ко всякого рода безобразиям, выдр этот нравился мне. – Выражение на лице мага-черепахи изменилось. – Назад его не вернуть, но можно узнать, где он находится. Я наложу на него розыскной заговор.
Расспросы показали, что розыскной заговор представляет собой нечто вроде магической бомбы замедленного действия. Обладая собственным эфирным строением, невидимо будет он перемещаться по миру, пока наконец не встретится с разыскиваемым индивидуумом. И в этой точке субстанция заговора проявит свою сущность. Джон-Том с содроганием слушал, насколько жуткими могут быть результаты. Несчастный объект мог годами избегать последствий воздействия заклинания и наконец однажды утром, проснувшись, обнаружить на своих плечах, скажем, голову цыпленка. Неужели и с его приятелем Маджем может произойти нечто подобное? И он умолил волшебника часок обождать. Тот без энтузиазма согласился.
Через час Клотагорб приступил к делу и почти наполовину справился со сложным заклинанием, когда из леса показалась фигура. Готовившие завтрак Джон-Том и Флор обернулись.
С пояса свисало несколько ярко-голубых ящерок, головы их волочились по земле. В остальном ничего незнакомого в фигуре не было.
Отцепив добычу от пояса, Мадж бросил ее на землю около костра и, хмурясь, повернулся к кружку наблюдателей.
– Ну, чего глаза-то повыкатывали, а? – Он согнулся над ящерицами, вытащил нож и пропорол пузо одной из жертв. – Ща, чуток подождите, я их выпотрошу, и пожарим. Пальчики оближешь вот, ежели лимнигона, прыгуна болотного, правильно приготовить.
Клотагорб перестал бормотать и жестикулировать. Он казался слегка разгневанным.
– Отличное утречко для охоты, – доброжелательно сообщил разговорчивый выдр. – Земля влажная, повсюду следы, вота я и встал пораньше, чтоб кладовку нашу наполнить. – Он выпотрошил последнюю ящерицу и начал сдирать с них кожу. Потом остановился, заметив, что все так и не сводят с него глаз, и, недоуменно встопорщив усы, спросил:
– Ну че таращитесь-то, а, че тут случилось?
Джон-Том подошел поближе, хлопнул выдра по плечу.
– А мы было подумали, что ты дал деру. Я знал, Мадж, что ты не сделаешь этого.
– Вот еще придумали, – послышался возбужденный ответ. Мадж ткнул ножом в сторону Клотагорба. – Тока не сомневаюсь, что его мозговитость щас прихватит меня каким-нибудь тухлым волшебным словом… И тока потому, что я решил действовать по собственной воле. Наверняка и розыскным заговором пригладит…
– Ну что ты, не настолько же… – пробормотал Клотагорб. Джон-Том осуждающе поглядел на чародея.
– Ты не пойми меня не так, приятель, – сказал выдр Джон-Тому. – Ты мне нравишься и две дамочки-дорогушечки тоже, хотя, случается, и нос дерут, даже старина Пог может составить недурную компанию, если захочет. – Поглядев с ветки вниз, мыш пренебрежительно фыркнул и продолжил утренний туалет.
– А вот чтоб он меня по суставчику раздернул – не хочется мне этого. Да я же говорил, – выдр блаженно улыбнулся. – Вот эта угроза меня и держит. Я прекрасно понимаю, что и пытаться незачем.
– Но мы же не совсем поверили в это. То есть уверенности…
– Не надо, шеф. Не желаю слушать. – Выдр поставил филейчики на огонь и перебрался на замшелое бревно. Стянул с себя сапоги. Перебирая мохнатыми пальцами, перевернул обувь и ударил лапой по каблуку. Посыпались камешки.
– Вляпался, когда погнался за ними. Но стоило. Они еще достаточно молодые, значит, не жесткие, и мяса хватит. Сказать правду, надоели уже орехи, ягоды и вяленое мясо. – Он натянул сапог.
– Ну, чего – подходите. Неужели и впрямь кто подумал, что я дал деру? Ладно, займемся делом. Пора завтракать. – Он подошел к костру. – Может, я и темнота, и ругатель, и развратник, и подонок. – Он протянул лапу к округлому задку Талеи, немедленно отскочившей в сторону. – Но есть во мне и хорошее. Скажем, я лучший повар по эту сторону Нижесредних болот. – Он подмигнул Джон-Тому. – Привык, знаешь, есть за долгую жизнь.
Больше о дезертирстве речи не было. Ящерицы оказались куда менее привлекательными, чем обыкновенное жаркое, но Флор с явным аппетитом запустила зубы в свою порцию, поэтому Джон-Тому колебаться не приходилось.
– Muy bueno!1– Облизнув пальцы, Флор обратилась к Маджу: – Может быть, я теперь как-нибудь сумею сделать для тебя мои quesadillas2.
Мадж паковал вещи.
– Может быть, я теперь сумею сделать одну Кинтеру?
– Нет-нет, quesadillas, Кинтера – это… – Открыв рот, Флор, к изрядному удивлению Джон-Тома, покраснела. Румянец очень шел к ее смуглым щекам. Он хотел что-то сказать, однако указать выдру на недопустимое нахальство как-то не получалось. Он просто не мог видеть в мохнатом спутнике соперника. Это было бы вовсе не по-человечески.
Закинув за плечи мешки, они направились через поляну. Джон-Том болтал с Маджем и Клотагорбом, тем временем Флор занимала ворчливого, однако вовсе не упирающегося Пога. Она хотела выяснить обязанности фамулуса, и тот охотно перечислял самые неприятные из его повседневных дел… Но так, чтобы не слышал волшебник.
Под подошвами то и дело хлюпала вода. Ночной дождь оставил на поляне небольшие лужи. Самые крупные путники обходили, и никто не заметил, что формой они все одинаковы – отпечатки копыт, вдавившиеся в расплавленный камень.
Джон-Том не был готов увидеть такое… Он ожидал, что Вертихвостка окажется тихой и кроткой.
Это был буйный широкий поток, кое-где мерцали белые гребешки – там течение бежало с востока на запад. Глубину определить было трудно, но река казалась достаточно широкой и глубокой для хорошего корабля. Она напомнила ему фотографии Огайо в колониальные времена, конечно, не потому, что Джон-Том надеялся увидеть здесь пароход… даже с колесом.
Наверное, такой большой река показалась ему по контрасту. Здесь ему попадались все ручейки и речушки. И в сравнении с ними Вертихвостка была огромной. Вдоль берегов ее выстроились ивы и кипарисы, кое-где строй нарушали березовые рощи, тянувшие к усеянному облаками небу костистые пальцы веток.
Они повернули на восток и побрели вверх по течению. Берега реки покрывали густые заросли. Перепутанные кусты лунной ягоды часто заставляли их менять направление, шипы цеплялись к одежде и старались добраться до тела.
Наконец они обнаружили то, что разыскивал Клотагорб: плоский язык песка и гравия, вдающийся в реку. На скудной почве прозябали редкие кусты. В разлив полуостров, конечно же, уходил под воду. Ну а сейчас он представлял собой хорошее место для высадки, откуда удобно было посигналить попутному судну.
День шел за днем, однако никаких лодок не появлялось.
– В это время года торговцы плавают редко, – оправдывался Клотагорб. – Другое дело весной, когда вода стоит выше и верхние пороги затоплены. Если в ближайшее время мы ничего не заметим, придется придумывать что-то самим. – В голосе его слышалось раздражение, вызванное отчасти тем, что Талея оказалась права и путешествовать надо было все-таки по суше.
Следующие два дня вселили кое-какие надежды. Мимо прошло несколько лодок, но в обратную сторону – вниз по течению к Глиттергейсту, к далекому Снаркену.
Джон-Том использовал время, чтобы практиковаться на дуаре. Он все старался овладеть двойным набором струн, но играл тихо и не пел – чтобы не накликать невзначай какую беду. В такие моменты гничии всегда роились над ним, и он уже начинал овладевать умением не следить за ними час за часом, напрасно пытаясь углядеть очередного.
Однажды какой-то светящийся червь в фут длиной выполз с мелководья. Существо это плясало и извивалось возле ног Джон-Тома, а потом исчезло в воде, едва юноша прекратил играть.
Инструмент просто заворожил Флор. Невзирая на опасения Джон-Тома, она настояла, чтобы он дал попробовать и ей. Однако девушка сумела взять только несколько основных аккордов, а потом вернула «гитару» Джон-Тому и стала слушать его игру.
Этим и была она занята в то утро, когда у воды раздался крик Талеи.
– Корабль! – Стоя на песчаном мыске, она показывала на запад.
– Большой? – Клотагорб, пыхтя, заторопился к ней. Джон-Том закинул дуару за спину и вместе с Флор подошел к ним.
– Не могу сказать. – Талея щурилась, прикрывая глаза рукой.
На солнце набежало облачко, однако вода блестела так, что глаза слезились.
Вскоре корабль оказался перед ними. Прочный корпус был заострен с обоих концов. На двух мачтах – на носу и корме – располагались большие квадратные паруса. Посреди палубы находилась высокая надстройка, с высокого полуюта кто-то правил длинным рулевым веслом.
Кроме того, вдоль бортов бегали какие-то существа. Они наваливались на длинные шесты, и Джон-Тому показалось, что среди покрытых шерстью фигур мелькают и несколько человеческих.
– Миниатюрная помесь килевого шлюпа и галеона, – задумчиво пробормотал молодой человек. Смочив палец, Джон-Том проверил направление ветра. Тот дул вверх по течению. Сперва под парусами – против течения, наверху паруса спустят, и судно направится по течению вниз. В такой день, как сегодня, подниматься было трудно. Ветер был слабоват, и корабль подталкивали шестами.
– Над ними купеческий вымпел? – Клотагорб возился с очками. – Пора бы наконец освоить заклинание против близорукости…
– Трудно сказать, – отвечала Талея, – но что-то на мачте есть.
– На палубе очень много народа, – нахмурился Джон-Том. – И не все отталкиваются шестами. Некоторые словно бегают по палубе вокруг корабля. Упражняются, что ли?
– Ты че, приятель, вовсе сдурел? Тот, кто не стер еще хвост от усердия, сидит щас под палубой и ждет своей очереди.
– Но они тем не менее бегают. – Джон-Том нахмурился, пытаясь понять причины явно бестолковой суеты на корабле.
– Пог!
Мыш мгновенно оказался возле Клотагорба.
– Да, Мастер? – По пути Пог торопливо отбросил ножку ящерицы, которую обгладывал.
– Узнай, кто это, далеко ли плывут и не возьмут ли нас пассажирами.
– Да, Мастер.
Мыш понесся к лодке. Джон-Том провожал его взглядом.
Оказавшись над кораблем, Пог заложил вираж. Судно находилось почти напротив их маленького пляжа – у противоположного берега реки. Мыш вернулся достаточно скоро.
– Ну? – потребовал Клотагорб, когда Пог опустился на землю.
– Чдо-до они, босс, дам не в духе. – Приподняв крыло, он показал всем засевшую в нем стрелу, извлек ее, выбросил в воду и принялся изучать рану. – Дерьмо. Опядь зашивать придется.
– А ты уверен, что целили именно в тебя? – спросила Флор.
Пог скорчил мерзкую рожу, что летучей мыши сделать совсем не сложно.
– Да, я уверен, чдо они целились в меня! – кислым голосом передразнил он Флор. – И прости, чдо не прихватил с собой побольше доказательств… Увернулся вод еще от дюжины таких штуковин.
Он принялся возиться в своем ранце, извлек из него большую иглу и катушку с какой-то нитью, на взгляд Джон-Тома, кетгутом не являющейся, и уже за шитьем начал рассказывать.
– Дама у них на палубе драка… Целая битва. Я долько круг у них сделал над головой, чдобы разобраться, чдо к чему. Потом сдался и опустился к полуюту. Дам никакого шума не было. Я подумал, что капидану дам и быть. Один из них был одет не дак, как другие, но откуда знать, капитан он или нед. Точно-до не скажешь, дак? – И он вновь протащил иголку через перепонку, не обнаруживая никаких признаков боли, ткнул иглой снова, стягивая стежок. Дыра начала уменьшаться.
– Значит, я кричу этому шутнику, чдо нам нужно в верховья реки. А он в ответ с ходу объявляет меня черномазой горгульей рожей, сукиным сыном, пожирателем насекомых. – Мыш пожал плечами. – Словом, разговора не получилось.
– Не понимаю причины подобной враждебности, – проговорил Клотагорб, провожая взглядом уже уходящее на восток судно. Несбывшуюся надежду. Сколько же теперь пройдет времени, прежде чем снова подвернется попутный корабль?..
– А мне показалось, – продолжил Пог, – чдо чертов капитан со своим клепаным экипажем просто свихнулся на какой-до штуковине… и начисто позабыл про всякую вежливость. Разве чдо с собственными милашками еще обошлись бы дружелюбно, дока я сомневаюсь, что к даким типам можно испытывать симпатию. Чего у них дам стряслось, я не знаю… Чего ж мне – дожидаться, пока проткнут?
– Может, еще и выясним. – Все посмотрели на Маджа. Выдр внимательно глядел на реку.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Флор.
– По-моему, они тока что кого-то за борт выкинули.
С удаляющегося корабля донеслись вопли и проклятия. Возле борта несколько раз что-то плеснуло. Заметил это даже Джон-Том.
– За первым последовало еще несколько, – сообщил Мадж.
– Пытались последовать, – уточнила Талея. – И их, Мадж, не кидали. Смотри! Прыгнули трое, и их подняли обратно. А первый плывет в нашу сторону. Можешь ты понять, в чем дело?
– Нет, милашка, пока нет, – отвечал выдр. – Но пловец определенно все ближе и ближе к нам.
Они с интересом ждали. Тем временем корабль удалялся, за ним тянулась волна ругательств.
Через несколько минут из воды появилась насквозь мокрая фигура и побрела к берегу. Существо это оказалось ростом едва ли не с Флор, одежда – в сухом состоянии – представляла собой безупречно сшитую шелковую домашнюю куртку с кружевными манжетами и воротником. На груди виднелись кружева рубахи. Зеленая куртка была расшита золотой нитью. Белые кружева испачкались в иле. Бриджи такого же цвета ниже колен переходили в шелковые чулки, в свой черед погружавшиеся в огромные черные ботинки с золотыми пряжками. На взгляд Джон-Тома, обувь соответствовала сорок четвертому человеческому размеру. Но насквозь промокшее существо человеком не было.
Он остановился, обозрел их желчным взглядом и начал выжимать воду из рукавов. На длинной золотой цепочке из кармана камзола свисал монокль. Вставив его в правый глаз, кролик с достоинством произнес:
– Не сомневаюсь, вижу перед собой существа, не способные напасть на попавшего в беду путника, жертву антиобщественно настроенных типов. – Он вяло ткнул в сторону исчезнувшего судна.

Глава 16

Но пока они ели, никаких кораблей не появилось. Ни в оставшееся до ночи время, ни утром следующего дня.
– Вниз по течению к Глиттергейсту спускались многие, – проинформировал всех Каз, – но, кроме нас, в обратном направлении никто не шел. В это время года ветер здесь переменчив, и судовладельцы не стремятся переплачивать шестовикам. Судно все время приходится толкать – это чересчур дорого. Барыш уменьшается – услуги хорошей бригады шестовиков недешевы. Если мы увидим еще один корабль, можно считать, что нам повезло. Но никто не может гарантировать, что для нас найдется место. Мой корабль был полон народа, а я оказался единственным пассажиром. – Он осторожно сплюнул на песок. – Не следовало бы выделяться.
Клотагорб вздохнул. Поднявшись на ноги, он подошел к воде. Потом поглядел на реку, кивнул и обратился ко всем остальным:
– В этой части Вертихвостка широка и глубока. Здесь должно быть много быстрых и кротких саламандр. Так будет и быстрее, и дешевле. – Он откашлялся. – Сейчас я призову несколько штук.
Воздев короткие ручки над плещущей водой, Клотагорб открыл было рот и закрыл его со смущением на лице.
– По крайней мере, думаю, что призову. Как там начинается… – Он задвигал ящиками в панцире. – Саламандры… Саламандры… Пог!
Мыш повис перед ним.
– Босс, об эдом меня нечего спрашивать. Я даже не знаю, куда ды его затолкал. Я даже слыхом не слыхал о саламандрах. А сам-до ды в последний раз когда им пользовался? Можед, я вспомню, ежели ды позабыл?
Волшебник задумался.
– Дай-ка подумаю. Годков так с сотню назад.
Пог покачал головой.
– Извини, Мастер, но меня догда под рукой не случилось.
– Проклятие, – пробормотал разочарованный Клотагорб, еще возивший рукой в ящиках, – куда же он подевался…
Джон-Том повернулся к реке – все прочие смотрели на чародея, – перебросил дуару на живот и принялся перебирать струны. Нотки елочными игрушками поплыли над водой.
– Позвольте мне, сэр, – многозначительным тоном проговорил он, уголком глаза поглядывая, смотрит ли на него Флор.
– Что там?
Джон-Том зашел в воду по лодыжки. Около сапог, выжидая, закружились водовороты.
– А почему бы и нет? В тот раз я справился с этим, и нам опять нужен транспорт. – Да, Флор определенно смотрела на него во все глаза.
– Успех, мой мальчик, пришел к тебе чисто случайно…
– Не совсем. Нам нужен был транспорт, я попросил, и мы получили его. Просто внешний вид будет другой – вот и все. Может быть, на этот раз я сумею справиться лучше.
– Ну… если ты чувствуешь, что готов, – в голосе Клотагорба слышалась неуверенность.
– Готов – насколько это в моих силах.
– Значит, ты знаешь правильную саламандровую песню?
– Ну… не совсем. А какие они из себя?
– Всего нам потребуется шесть штук, – начал маг-черепаха. – Погу дополнительные средства передвижения не нужны. Саламандра вместе с хвостом имеет примерно двенадцать футов в длину. У них блестящие серые шкуры, на животе они белые, а бока и спины покрыты красными и желтыми пятнами. Зубы небольшие, но острые, перепончатые лапы с когтями. Они не опасны – не нападают. Если ты сумеешь вызвать их на поверхность, я наложу управляющие чары, и саламандры довезут нас до Поластринду. – И чародей негромко добавил: – Знай, эта глупая тварь тоже где-то неподалеку.
– Двенадцать футов длиной, серо-белые, с красными и желтыми пятнами… Когти, зубы, но не нападают… – бормотал Джон-Том. Он помедлил, понимая, что все глаза обращены к нему. – Так, посмотрим. Может быть, что-нибудь из песен «Саймона и Гарфанкела»? Нет, не так. «Зеппелин», «Куин», «Бостон»… черт побери, была же песня «Муди Блюз»… нет, тоже не то.
Флор нагнулась к Талее.
– Чего он делает?
– Готовит нужную песню-заклинание, я полагаю.
– Но что-то он какой-то неуверенный.
– Чародеи часто на первый взгляд кажутся неуверенными. Иначе никакой магии не получается.
Флор усомнилась.
– Ну, раз уж ты в этом уверена.
Наконец Джон-Том решил, что нужно или петь, или публично признать неудачу. А это не дело – особенно перед Флор. Он повозился с дискантами и басами, провел пальцами по обоим наборам струн, перебирая верхние и пощипывая нижние. Без сомнения, лучше было бы попросить помощи у Клотагорба, однако боязнь осрамиться заставляла его ограничиться собственными силами.
К тому же что можно сделать не так? Ну, явятся на поверхность рыбы вместо саламандр… Плыть не на чем, зато можно пообедать.
Посмотрим… Не подкорректировать ли чуть слова песни под нужды момента? Поэтому, следовательно, и так далее… «Желтая саламандра» – почти что «Желтая субмарина». «Мы все живем на желтой саламандре, желтой саламандре, желтой саламандре…»
Сразу же вода возмутилась, около берега образовался широкий водоворот.
– Значит, тут они, попрятались, – взволнованно пробормотал Клотагорб, глядя на поверхность воды. Он пытался поровну разделить свое внимание между рекой и певцом. – Пожалуй, чуть поднажми на глаголы, мой мальчик. И подчеркни, что именно ты ищешь. Будь внимателен с ключевыми словами.
– Не знаю я, что это за слова, – возразил Джон-Том во время паузы. – Но попробую.
В результате он запел громче, хотя голос его был вовсе не громок. Лучше всего у него выходили спокойные баллады. Но Джон-Том продолжал, и петь стало легче. Его мозг словно бы сам собой понимал, какие слова приводят в действие элементы этой странной квазинауки, которую Клотагорб именует магией. Или – прав чародей и наука действительно квазимагична?
Но философствовать было не время, и он осадил себя на этой мысли. Лучше бы пару моторок…
Осторожнее, вспомни о ездовой змее. Это была неудача, простая ошибка неопытной еще в новом деле руки. Простая случайность. В то время он не представлял, что и как делает.
Клотагорбу нужны саламандры – их волшебник и получит.
Вода вблизи водоворота вскипела пузырями.
– Вот они! – вскрикнула Талея.
– Е-мое, парнишка-то опять справился. – Мадж горделиво поглядел на вопящего подопечного.
Тем временем Джон-Том продолжал петь; ноты и слова плоскими гальками отскакивали от возмущенной поверхности реки. В центре водоворота вода пенилась, вздувались пузыри. Вверх футов на двадцать выстрелила струя, словно речное дно будоражило существо весьма внушительное.
Первыми начали хмуриться Талея и Каз, они попятились в сторону от реки.
– Джон-Том, – окликнула его девушка. – Ты уверен, что ничего не напутал?
Не замечая ничего, юноша продолжал петь. Клотагорб уже поведал ему, что хороший волшебник – или чаропевец – должен уметь сосредоточиваться. И Джон-Том старательно сосредоточивался.
– Мальчик мой, – медленно проговорил Клотагорб, потирая рукой нижнюю челюсть, – некоторые из слов, которые ты используешь… Я знаю, что важен контекст, но не уверен…
Смешанные с пеной пузыри взметнулись на высоту в три человеческих роста. Под водой что-то загрохотало, вздутие направилось к берегу. Если под ним и были амфибии, то в количестве куда большем, чем полдюжины.
Шум наконец отвлек Джон-Тома. Он успел подумать, что лучше бы остановиться и завести новую песню, но Флор глядела на него, а другой песни про водяные глубины он не знал. И он продолжал, невзирая на сомнения, терзавшие Клотагорба.
Во всяком случае, там что-то было.
Из-под воды доносился уже грохот. И вдруг из пены вынырнула голова – черная как ночь, с кровавыми глазами. Длинное узкое рыло, слегка скругленное на конце, усеянное многочисленными острыми, словно бритва… из слоновой кости, зубами. По бокам черепа и на затылке трепетали перепончатые крылышки ушей. Голова эта располагалась на чешуйчатой могучей шее, начинающейся от массивной черной грудной клетки, расцвеченной радужными пурпурными и лазурными полосками. На половину шеи растянулись красные жабры.
Из воды появилась нижняя часть передней лапы. Размером она была больше Джон-Тома, и пальцы его примерзли к струнам гитары, а слова окаменели во рту.
Светило солнце. Лишь несколько облаков оспинами темнели на небе, но день вокруг явно померк. Толстая нижняя лапа с прилипшими водорослями, по которой сочилась вода… Черные когти длиной с человеческий локоть… Нога опустилась, подняв тучу брызг. Между растопыренными пальцами видны были перепонки.
Элегантный кошмар отверз пасть…
Тонкая струйка напалма мгновенно обратила в облачко воду рядом с песчаным мыском.
– Хо! – прогрохотал низкий голос, рядом с которым звуки, издаваемые Погом, казались сладкой песней. – Кто смеет нарушать покой Фаламеезара-азиз-Салмонмея? Кто посмел вызвать меня из дома на речном дне? Кто стремится, – и огромные зубастые челюсти опустились пониже, – попасть к великому Фаламеезару на ужин?
Мадж поспешно отступал к лесу и уже приближался к опушке. Дракон склонил голову, прикрыл один глаз и прицелился. Губы шевельнулись, чудовище плюнуло. Крошечный шарик огня приземлился в нескольких футах перед Маджем, испепелив при этом несколько кустов и невысокую березу. Мадж замер на месте.
– Вы призвали меня… Но тебя я не отпускал. – Голова теперь висела почти над Джон-Томом, у которого уже болела шея от попыток разглядеть, что творится наверху.
– Знайте, я – Фаламеезар-азиз-Салмонмей, триста сорок шестой потомок Салмонмикара, из рода Речных Драконов, охраняющих глубины всех рек всего мира. Как же ты назовешь себя, опрометчивый?
Джон-Том попытался улыбнуться.
– Я здесь гость мимолетный, занимаюсь собственным делом. Видишь ли, Фаламеезар, я сожалею, что потревожил тебя. Временами у меня случаются ошибки. Красноречие не всегда соответствует энтузиазму. Я-то хотел вызвать несколько саламандр и…
– Здесь нет саламандр, – раздался грохочущий голос. Дракон улыбнулся – как подобает ящеру. За зубами промелькнула черная глотка. – Я уже всех съел. Остальные бежали в тихие воды, куда и я скоро отправлюсь за ними. – Улыбка не померкла. – Дело в том, что я часто бываю голоден и добываю пищу, где только смогу. Каждому по потребностям… разве не так?
Клотагорб воздел руки.

Предок ящерок опрятных
В голубых и красных пятнах,
Ты своим путем иди,
Или мы в твоей груди
Внутренний огонь погасим…

Дракон коротко глянул на черепаху.
– Прекрати эту болтовню, старый дурень, или я запеку тебя в собственном панцире. Сваришься, прежде чем успеешь договорить заклинание.
Клотагорб в некоторой нерешительности умолк. Но Джон-Том чувствовал, как отчаянно напрягается его ум. Если чародей получит отсрочку…
Не думая, он сделал несколько шагов вперед – так что вода едва не закрыла голенища.
– Мы не причиним тебе вреда. – Дракон фыркнул и выпустил из ноздрей струйки дыма. – И я прошу прощения за причиненное беспокойство. Дело в том, что мы находимся в походе, и цель наша имеет огромную важность.
– Никакие походы и цели обитателей Теплоземелья не интересуют меня. – В голосе дракона звучало пренебрежение. – Все вы отсталый народец и в экономическом, и в социальном отношениях. – Голова его вновь опустилась, и он переместился вперед, черной скалой выдвигаясь из реки. Теперь Фаламеезар спокойно мог движением ноги раздавить дуару вместе с ее хозяином.
Позади Джон-Тома Флор шептала:
– Настоящий дракон! Чудесно!
Стоявшая возле нее Талея давала выход чувствам иного рода.
– Вы остаетесь в живых или идете мне на обед, – проговорил дракон, – я сам решу, какой будет ваша участь. Так поступают драконы со встретившимися путниками. Но я должен предоставить вам шанс сохранить себе жизнь. Тебе придется разгадать загадку.
Джон-Том поболтал ногой в воде.
– Я не слишком в них смыслю.
– Выбора у тебя нет. Впрочем, заранее советую – не напрягайся. – По нижней челюсти дракона потекла струйка слюны. – Знай же – никто еще не сумел дать на нее правильный ответ.
– Ничего, приятель, – подбодрил Джон-Тома Мадж, – пусть он попусту тебя не пугает. Хочет заранее сбить с толку, чтоб ты ничего не сообразил.
– И ему это вполне удается, – отвечал Джон-Том настыре-выдру. Молодой человек поглядел вверх – на челюсти, способные вмиг поглотить его. – А нет ли иного способа уладить недоразумение? Все-таки есть гостей невежливо.
– Я вас не приглашал, – пророкотал дракон. – Или ты предпочитаешь покончить все разом, не пытаясь ответить?
– Нет-нет! – Джон-Том глянул в сторону, на Клотагорба. Чародей бубнил себе под нос заклинание – тихо, чтобы не слышал дракон, но или заклинание было неудачным, или же капризница-память вновь подвела старика.
– Тогда давай, спрашивай, – застыв, отвечал юноша. Индиговая рубашка липла к спине.
От дракона пахло илом, рекой… Всякой водяной живностью. Густой запах отвлек Джон-Тома от собственных страхов.
– Тогда ответь мне, – прогрохотал дракон. Он развернулся на мелководье, обратив проницательный огненный глаз к перепуганным путешественникам, – что следует считать фундаментальной особенностью, определяющей природу человеческой натуры… и всех ей подобных? – И он дохнул дымом, в высшей степени наслаждаясь охватившим Джон-Тома смятением.
– Любовь! – выкрикнула Талея. Джон-Том невольно удивился – подобных слов он от рыжей головки не ждал.
– Честолюбие, – предположила Флор.
– Жадность. – Автора этих слов можно было угадать, не пользуясь слухом и зрением. Такое мог сказать один только Мадж.
– Стремление улучшить свое положение, не навредив при этом никому другому, – изящно выразился Каз и тут же добавил: – Во всяком случае, не больше, чем это необходимо.
– Страх, – выдавил трясущийся Пог. Он старался украдкой от дракона укрыться за деревом.
– Стремление к приобретению познаний и мудрости – проговорил Клотагорб, на миг отвлекшийся от заклинания.
– Нет, нет, нет, нет, нет и нет! – пренебрежительно фыркнул дракон, опалив воздух языком пламени. – Все вы невежественны. Представились, можно сказать: у каждого дурака собственный вкус.
Джон-Том тем временем лихорадочно пытался вспомнить, что говорил дракон минуту назад… Что-то об «экономически и социально отсталых» жителях Теплоземелья. Загадка начинала казаться знакомой. Он был уверен, что слышал нечто в этом роде… Но где? И каков ответ? Мозг лихорадочно метался в поисках разгадки.
Фаламеезар зашипел, и возле сапог Джон-Тома вскипела вода. Он чувствовал жар даже через плотную кожу, размышляя, покраснеет ли, словно рак… или же обуглится, как жаркое на сильном огне.
Быть может, дракон умел читать мысли не хуже, чем загадывать загадки.
– Я предоставлю всем еще одну возможность для выбора. Я могу съесть вас отварными и жареными. Тот, кто хочет стать вареным, пусть идет в реку, а желающие зажариться пусть остаются на месте. Вообще-то я и сырое съесть могу. Впрочем, еду лучше все-таки разогревать.
Ну, жаркое, давай думай, подстегнул себя Джон-Том. Новое испытание, если сплоховать, может оказаться последним.
– Подожди. Минуточку! Я знаю ответ!
Дракон со скукой обратил к нему один глаз.
– Поторопись. Я голоден.
Джон-Том глубоко вздохнул.
– Фундаментальной особенностью природы человека является его способность к созидательному труду. – И для гарантии добавил: – Это каждый дурак знает.
Голова дракона откинулась назад. Перепончатые крылышки ушей трепетали от изумления, в смятении он поперхнулся собственным дымом.
Грозным, но уже неуверенным движением он приблизил голову прямо к Джон-Тому, так что тот при желании мог бы коснуться чешуйчатой кожи. В воздухе пахло сыростью и серой.
– А что тогда, – прогрохотал он, – определяет структуру общества?
Джон-Том начал уже расслабляться. В это невозможно было поверить, но теперь он чувствовал себя в безопасности.
– Экономический способ производства.
– А общество развивается…
– Проходя серии кризисов, вызванных внутренними противоречиями, – закончил за него Джон-Том.
Глаза дракона вспыхнули, а челюсть отвалилась. Несмотря на уверенность в ответе, Джон-Том невольно отодвинулся подальше от жутких зубов. Из воды поднялись обе передние лапы, с которых струилась вода, по шкуре в разные укромные уголки разбегались крошечные раки.
Лапы протянулись к Джон-Тому. Он ощутил, что поднимается в воздух. Где-то за спиной отчаянно заголосила Флор, Мадж читал отходную.
Громадный раздвоенный язык, такой же ярко-красный, как и глаз с вертикальной щелью, скользнул изо рта и влажно коснулся щеки Джон-Тома.
– Здравствуй, товарищ! – объявил дракон, и огромная лапа бережно опустила юношу на землю. Дракон в экстазе колотился в воде.
– Я знал это! Я знал! Не могут же все до единого создания этого мира не знать истинного пути. – Блаженствуя, он извергал пламя – из чистой радости, – впрочем, старательно направляя его в сторону от ошеломленной компании.
Подбежал выдр и встал рядышком с высоким Джон-Томом.
– Еще раз, значица, твои неожиданные магические фокусы?
– Нет, Мадж. – Молодой человек старательно стер драконью слюну со щек и шеи. Она до сих пор оставалась горячей. – Точная догадка. Он же намекнул, только до меня не сразу дошло. Но чего я до сих пор не понимаю – как это честный дракон мог сделаться убежденным марксистом?
– Что еще за маршист? Опять твоя потусторонняя магия?
– Некоторые так и думают… Остальные считают простым суеверием. Только, ради бога, не говори ему ничего подобного, иначе мы прямиком попадем в суп.
– Прости мое любопытство, – обратился Джон-Том к дракону, – а как тебе удалось найти, – он помедлил, – истинный путь?
– Иногда драконам случается натолкнуться на межразмерностные деформации, – сообщил ему подуспокоившийся Фаламеезар, – мы чувствительны к подобного рода проявлениям. И в одном из них я провел много дней. Тогда мне все и открылось. Я пытался просветить других. – Он повел могучими черными плечами. – Но что можно сделать в одиночку в мире, кишащем прожорливыми и хищными капиталистами…
– Действительно, что… – согласился Джон-Том.
– Даже когда ты дракон. О, время от времени я пытаюсь что-то исправить, но бедные угнетенные лодочники не в состоянии осмыслить теорию прибавочной стоимости… А как тогда увлечь их истинно социалистической диалектикой?
– Понимаю, – сочувственно отозвался Джон-Том.
– В самом деле?
– Да. Видишь ли, сейчас мы, семеро товарищей, путешествуем по этой стране, наводненной, по твоим словам, различного рода капиталистами. Дело в том, что ей грозит нашествие целой тоталитарной орды капиталистов, стремящихся полностью поработить… э, здешний рабочий класс. Местные недотепы-боссы даже не представляют, что такая степень эксплуатации может существовать.
– Ужасное дело! – Взор дракона обратился к прочим. – Приношу свои извинения. Не мог даже предположить, что имею дело с борцами за счастье пролетариата.
– Прямо в точку, – проговорил Мадж. – Стыдись, приятель.
Он вновь осторожно приближался к краю воды. Клотагорб казался сразу и заинтересованным, и озадаченным, но не стал вмешиваться в переговоры, предоставив эту привилегию Джон-Тому.
– Итак, товарищи. – Сложив передние лапы, жуткая тварь уселась на мелководье. – Чем я могу помочь?
– Ну, как ты мог бы сказать – от каждого по способностям, каждому по потребности.
– Именно так. – В голосе дракона слышалось истинное почитание святых слов.
– Нам необходимо предупредить народ о грядущем вторжении новых господ. Для этого сперва следует известить обитателей самого могущественного правительственного центра. Если бы мы только могли подняться вверх по течению!
– Ни слова более! – Дракон величественно поднялся на задние лапы. Набежавшая волна едва не смыла их рюкзаки. Дракон обернулся спиной к мыску, спустив на него толстый черно-пурпурный хвост, усеянный костяными шишками и пластинами.

* * *

В лесу было очень темно. Луна превращала деревья в какие-то анемичные призраки, и гранитные валуны казались горбуньями. В кустах скрипели и трещали мелкие создания, с интересом и оживлением обсуждавшие высокого человека, проходившего мимо их обиталищ.
Джон-Том находился в прекрасном расположении духа. Ночной дождь еще не думал начинаться, лишь туман, как обычно, увлажнял его лицо.
Он прихватил с собой факел из маслянистых стеблей, росших возле реки. Невзирая на туман, горючие стебли ярко вспыхнули, когда Джон-Том прикоснулся ими к верхушке хорошо заговоренной огнетворки, которую одолжил ему Каз. Факел немедленно воспламенился и горел ровно и неторопливо.
На миг ему даже захотелось взяться за дуару и попытаться сотворить вспышку-другую. Но осторожность заставила юношу воздержаться от проб. Хватит и факела, не то при его чародейском искусстве…
Земля была увлажнена вечерней влагой, и следы Маджа отчетливо виднелись на почве. Кое-где отпечатки сапог показывали, что выдр отдыхал, присев на валун или поваленное бревно.
В одном месте расстояние между отпечатками ног удлинилось, их перемежали круглые ямки – Мадж явно преследовал кого-то. Убил свою добычу выдр или нет, Джон-Том так и не понял.
Не обращая внимания на то, что каждый шаг уносит его глубже в лес, юноша шел по следам. Вдруг кусты расступились, перед ним оказался утоптанный пригорок, на несколько дюймов поднимающийся над окружающей его равниной. Следы вели на пригорок и исчезали там. Джон-Том не сразу отыскал вмятины, оставленные каблуками выдра. Они свидетельствовали, что, поднявшись, охотник повернул направо.
– Эй, Мадж, где ты? – Ответа не было, и эхо исчезло в лесу. – Каз уже принес добычу, все встревожены… У меня уже ноги ноют. – Он побежал к краю поляны. – Выбирайся оттуда, поганец! Где ты, дьявол, запропастил…
«Ся» так и осталось непроизнесенным. С изумлением он ощутил, что земля выскользнула из-под ног.

Глава 17

Джон-Том обнаружил, что катится вниз под легкий уклон; он был некрут и неровен, и молодой человек остановился, проехав по нему всего лишь несколько ярдов. Рядом с ним, ткнувшись в землю, замер факел. Он уже почти погас. Впрочем, в одном уголке еще трепетали язычки пламени. Потянувшись, Джон-Том подобрал его и принялся раздувать. Несмотря на все усилия, факел не давал и половины прежнего света.
Неяркого огонька было вполне достаточно, чтобы понять, что он провалился в явно искусственный ход. Плоский пол был вымощен каким-то гладким блестящим камнем. Стены поднимались вверх футов на пять, а потом скруглялись, образовывая невысокий свод.
Установив, что на голову ему обрушиться нечему, Джон-Том принялся обследовать себя самого. Ничего нового, кроме синяков, не обнаружилось. На дуаре белела царапина, однако инструмент уцелел. Впереди же зияла тьма, густая и жуткая, – не то что дружелюбная ночь снаружи. Он пожалел, что оставил дубинку в лагере и ничего, кроме ножа, у него нет.
Встав, Джон-Том примерился к потолку, потом осторожно повернулся и неловко отступил назад к залитому лунным светом кружку, через который попал сюда. Ничего, способного задержать его, из глубин тоннеля не материализовалось. Впрочем, волосы на затылке встали дыбом. Куда проще повернуться спиной к известному врагу, чем к неведомому.
Поднявшись по невысокому склону, он вновь поглядел на знакомый уже лес. Вокруг стояли аккуратные камни, изрезанные причудливыми узорами и буквами. Иные были инкрустированы тем же блестящим камнем.
Джон-Том направился было к лесу… и остановился. Следы Маджа вели именно в эту сторону. Внимательный осмотр краев бугра также не выявил ничего подозрительного, но почва там была твердой, как камень. Даже стальная палка на такой не оставит следа, не то что каблук.
Склон и тоннель были вымощены еще более прочным материалом, однако, посветив факелом, молодой человек обнаружил нечто более красноречивое, чем отпечаток сапога. Это была стрела – из тех, что Мадж носил в своем колчане.
Спустившись обратно, Джон-Том отправился в тоннель. Вскоре ему попалась еще одна осиротевшая стрела; первая, возможно, выпала из колчана выдра, но эта явно была переломана. Он подобрал ее, поднес факел поближе. На острие не было крови. Наверно, выдр выстрелил, промахнулся, и стрела сломалась, ударившись о камень.
Вполне возможно, даже весьма вероятно, что Мадж преследовал какую-нибудь дичь, угнездившуюся в этом тоннеле. Выдр сейчас мог находиться где-то впереди… Быть может, он просто разделывает тушу, оказавшуюся слишком тяжелой, чтобы дотащить ее до лагеря.
Мысль о дальнейшем спуске в недра земли – все дальше от милого сердцу выхода – страшила Джон-Тома, но вернуться назад и сказать, что шел по следу Маджа, но не посмел пойти дальше, потому что побоялся…
Не исключено было, что верно и его первое предположение, и существо, за которым последовал Мадж, стало отбиваться и поранило охотника. В этом случае Мадж мог находиться в нескольких футах – живой, но беспомощный… истекающий кровью.
Мадж показался в глубине тоннеля с присущей ему амбивалентностью. Джон-Том должен помочь ему – либо отбиться, либо добраться до лагеря.
С определенными опасениями Джон-Том пустился дальше. Мостовая под ногами шла под уклон. Время от времени факел выхватывал из темноты надписи на стенах. В нишах размещались аккуратные каменные плиты. Указания… или предупреждения? Он подумал, что будет делать, если тоннель начнет ветвиться, и, вглядываясь в темноту перед собой, не замечал откровенных фресок над головой.
Джон-Том не намеревался пропадать здесь… вдали от поверхности земли и друзей. Никто не узнает, где он, а ночной дождь смоет их следы.
Поводя факелом из стороны в сторону, он спускался все ниже…
– Мммммм – м-м-м-м-м…
Спереди донесся потусторонний стон, искаженный акустикой тоннеля. Джон-Том замер на месте, пригнулся, тяжело дыша, и прислушался.
– Мммм-ллллл-л-л-л-л…
Стон повторился… На этот раз громче. Или какое-то невероятное чудовище крадется к нему? Его собственный факел не в силах был рассеять тьму впереди. Неужели же хищная тварь слопала бедного выдра?
Джон-Том извлек нож и вновь пожалел, что нет под рукой посоха. Оружие это с его футовым острием было бы особенно эффективным в узком тоннеле.
Нет нужды жертвовать собой, подумал Джон-Том, и уже собрался отступить, когда стон неожиданно превратился в череду знакомых и отчетливых проклятий.
– Ммм-л-л-л-п-пустите, или всех искрошу в гуляш… Шашлык сделаю, а из голов мозги выдавлю! Глаза повыдавливаю, слепые поганые рожи!
Раздалось громкое «щелк», за которым последовал вопль боли… Ругательства теперь выкрикивал уже другой голос. В личности первого ругателя сомневаться не приходилось, а раз Мадж выражался столь витиевато – значит, перед ним находился противник, способный осмыслить угрозы и понять их, не испытывая слепой животной ненависти.
Джон-Том поспешил вниз по коридору – настолько быстрым шагом, насколько позволяла его поза. Огней впереди не было, и, выскочив из-за поворота, он увидел стычку раньше, чем рассчитывал.
С невольным воплем молодой человек, припав к стене, вскинул руки и взмахнул факелом и ножом, чтобы сохранить равновесие. Жест его произвел в рядах нападавших на Маджа эффект неожиданный, но тем не менее ошеломляющий.
– Ого, чудище! Демон из внешнего мира!.. Спасайтесь!.. Каждый крот за себя!..
Среди визга и крика он расслышал топот крошечных лап по камню… Шум не приближался, он удалялся от Джон-Тома. К топоту примешивались стук и лязг… Запаниковавшие владельцы торопливо расставались с какими-то вещами.
Он подумал, что громадный человек в черно-голубых одеждах под блестящим зеленым плащом, размахивающий ножом и факелом, для подземных жителей являет зрелище весьма внушительное.
Когда звуки бегства наконец затихли, Джон-Том овладел собой и опустил факел к фигуре, лежащей на полу.
– Ну че, налопались, дырки вонючие? – В голосе еще слышался прежний пыл. – Это ты, кореш? – После паузы приглядевшийся выдр продолжил: – Ты, ты, так я и думал! Развяжи-ка меня тогда или хоть ножик перебрось, чтоб я сам…
– Если ты сделаешь хотя бы шаг, чужестранец, – проговорил новый голос, – я вспорю то, что, по-моему, является глоткой твоего друга. Я сделаю это быстрее, чем ты до меня доберешься.
Джон-Том приподнял факел повыше. На полу тоннеля оказалось уже две фигуры. Одной был Мадж. Ноги его были связаны в коленях и лодыжках, а руки – в локтях и кистях. Под узлами был продет шест для переноски.
Над выдром склонилось мохнатое существо футов четырех ростом в удивительно яркой одежде. На нем был желтый жилет, расшитый голубыми кабашонами и стянутый на груди синей шнуровкой. Другим шнурком низ жилетки соединялся с чем-то вроде кожаных коротких штанов.
На бурой голове сидело набекрень некое подобие узкой тиары. Металлическое кольцо удерживалось протянутыми под подбородком тесемками. Ноги были обмотаны шнурками, удерживающими сандалии. К носку и пятке обувь заострялась – ради моды или же для удобства, – чтобы при рытье можно было пользоваться ею, словно когтями.
На одной лапе сего создания красовалась печатка из желтого металла. Ею оно прикрывало физиономию, растопырив пальцы и сквозь них внимательно поглядывая на Джон-Тома и его факел.
В другой лапе был серп, лезвие которого покоилось на горле выдра. Собственное оружие Маджа было разбросано неподалеку, в том числе и потайной пяточный нож. Его стрелы, меч, лук мешались с копьями и зловещего вида алебардами, оставленными воинством, бежавшим при виде Джон-Тома.
– Повторяю, – проговорил решительно настроенный гофер, покрепче перехватывая рукоятку серпа, – шевельнешься, и я вспорю глотку этому вору – пусть жизнь его вытекает на камни.
– Вору? – Джон-Том, хмурясь, поглядел на аккуратно упакованного выдра.
– Ах ты, кислая рожа, пожиратель червей! Подобной небылицы не слыхивали с тех пор, как орел Исатикус объявил, что умеет летать под водой.
Джон-Том прижался спиной к холодной стене и подчеркнутым жестом опустил нож, хотя и не стал вкладывать его в ножны. Гофер с сомнением проводил взглядом его руку.
– Что здесь случилось, Мадж? – спросил молодой человек спокойно.
– Я ж те и говорю, приятель. Я охотился, выследил к ужину отменного жирного бройлегхта. И тут свалился в эту жуткую яму, где немедленно угодил в лапы целой орды вампиров. Они же кровь сосут, парень. Ты бы лучше превратил вот этого во что-нибудь приятное…
– Довольно, Мадж. – Молодой человек поглядел на гофера. – Вы можете убрать свой нож, серп или как вы его называете. Держать же неудобно. – Джон-Том положил факел на пол. – Простите, что свет моего факела слепит вас.
Гофер все еще сохранял осторожность.
– Я – его спутник. Но, кроме того, я из тех, кто поступает по справедливости. Обещаю не нападать во время нашего разговора и не предпринимать каких бы то ни было враждебных действий.
– Чувак, ты сам не знаешь, чего говоришь. Стоит тебе положить нож, и…
– Мадж… заткнись. И радуйся, что здесь я, а не Клотагорб. Он-то скорее всего просто оставил бы тебя.
Недовольно ворча, выдр умолк.
– Даю слово, – известил Джон-Том гофера, – путешественника и чародея, не желающего тебе зла. Священной клятвой чаропевца клянусь, что не причиню тебе вреда.
Гофер поглядел на дуару.
– Быть может, ты и колдун, только моим людям показался демоном. – Кривой клинок неторопливо отполз в сторону от глотки Маджа.
– Я – Джон-Том.
– А меня зовут Абельмар. – Гофер отвел от глаз лапу и болезненно сощурился в сторону человека. – Мое войско испугалось и света, и твоего обличья. В основном все они кроты и свет для них опаснее, чем для меня. Моя-то родня иногда выходит на поверхность, когда этого требуют нужды города. Коммерции необходимо, чтобы ею занимались и днем. Так мы считаем в Пффейфенмюнтере. – И гофер многозначительно поглядел вниз на Маджа. – Пока в наши пределы не вторгаются воры и головорезы.
– Чертовы враки! – запротестовал Мадж. – Вот избавлюсь от этих вонючих веревок и устрою им вторжение… Такого они тут не видали. Давай, приятель, – потребовал выдр. – Развяжи наконец меня.
Джон-Том не стал обращать внимания на крутящегося на месте и извивающегося выдра.
– Я не хотел вмешиваться, Абельмар. Мой друг утверждает, что на него напали и еще обвинили в краже.
– Я – начальник утреннего патруля в Восточном конце, – пояснил гофер, беспокойно поглядывающий в глубь тоннеля. – Скоро появятся горожане, начнутся ночные дела. Все вот-вот проснутся после дневного сна. И мне будет неудобно, если меня застанут в таком положении. Но я должен выполнить свой долг. – Он выпрямился. – Ваш знакомый обвиняется в попытке кражи. К нашему прискорбию, чужеземцы вечно ведут себя в нашем городе подобным образом. Но нас возмущает не столько кража, сколько вандализм.
– Вандализм?.. – Джон-Том укоризненно поглядел на Маджа.
– Да. Дело не слишком серьезное, но, если пустить его на самотек, оно вполне способно погубить наш уютный город. Вы можете себе представить, Джон-Том, как возрастут налоги, если незнакомцы начнут растаскивать по кускам общественные сооружения?
– Врет, снова врет, приятель. Чтоб у него эти длинные зубы повыпадали, – возразил Мадж уже с меньшей убежденностью в голосе. – Зачем это мне корежить его клепаную улицу?
Абельмар вздохнул.
– Наверно, это наша собственная вина, но по сути своей все мы эстеты. Нам приятно каждое яркое пятно в нашем городе, пусть это и создает нам проблемы при встрече со всякими незваными гостями. – Он пнул Маджа в спину. – Но, я вижу, вы все-таки еще не поняли меня. – Теперь он уже привык к факелу Джон-Тома и глядел на него, не моргая. – Посмотри. – Абельмар нагнулся к Маджу.
– Эй, осторожно! – Джон-Том шагнул вперед и поднял нож.
– Не волнуйся, незнакомец Джон-Том, – проговорил гофер, – если мои движения вселяют в тебя опасения, погляди вниз – под собственные ноги. Неужели ты и в самом деле еще не разглядел наши чудные мостовые?
Джон-Том осторожно пригнулся, не выпуская из виду гофера. Повел факелом, попытался разглядеть тесно уложенные бруски. Они неярко отсвечивали – как и возле входа в тоннель, – и лишь когда факел чуть не ложился на них, отражение становилось ярче. Полузнакомые красно-желтые отблески.
– Золото? – неуверенно поинтересовался он.
– Под Пффейфенмюнтером его завались, – ответил гофер с горечью в голосе, – но оно не для тех, кто является сюда незваным и начинает выламывать его из наших дивных стен и мостовых. А правда, красиво, как по-твоему?
– Ну, теперь-то я понял, что это вполне простительная слабость, чувак, – начал защищаться Мадж. – Кто мог подумать, что этим жадным гробокопам жаль простого камня из мостовой.
– Простите. – Джон-Том распрямился и здорово стукнулся головой о невысокий свод. – Абельмар, я приношу извинения за любые нанесенные повреждения.
– Это неплохо, но вы должны понимать, – настаивал гофер, – если мы допустим подобные поступки и слух о нас разойдется по миру, буквально через считанные дни можно ждать здесь появления целых толп дневных существ. Они погубят и наши общественные сооружения, и дороги… даже сами дома. Для нас настанет конец света.
Он умолк. Позади в тоннеле послышался шум.
– Вот и первые обитатели нашего города устремились на ночную прогулку, – заметил Абельмар, – или же это возвращаются мои трусливые воины, чтобы поглядеть на мои останки. – Он вздохнул. – У меня есть свои обязанности, но я умею считаться с реальностью. Придется нам договориться, друг-чаропевец. Признаюсь, в первую очередь я должен наказать своих трусов, а этот жалкий жулик, являющийся твоим другом, заботит меня куда меньше. Если ты забираешь его отсюда и гарантируешь, что вы оба не вернетесь, а по пути наверх не нанесете повреждений муниципальной собственности, я не стану доносить об этом происшествии Магистрату и оставлю в целости и сохранности горло этого типа, невзирая на то, что он вполне заслуживает другой участи.
– Согласен и благодарен, – отвечал Джон-Том.

Глава 18

Два дня поднимались они по порогам. Единственную не трудность, заботу для Джон-Тома представлял Мадж, с новыми и новыми цветастыми подробностями излагавший историю своего чудесного спасения от чудовищного хамелеона. Когда рогатое чудовище ростом раза в два превзошло Фаламеезара, даже Флор пригрозила, что побьет краснобая.
На четвертый день дикие места кончились, появились возделанные поля, дома под опрятными соломенными и шиферными крышами и с дымящимися трубами, мостки с привязанными к ним лодками.
Фаламеезар глубже опустился в воду, лишь уши его, глаза да еще пассажиры возвышались над нею. Дракон дышал жабрами. Всякий на берегу подумал бы, что путешественники плывут на очень низкой лодке.
На десятый день Клотагорб заметил слева невысокие холмы. Впереди вновь были пороги, хотя и не столь быстрые, как в русле, прорезавшем скалы Дуггакурры близ подземного Пффейфенмюнтера.
– Товарищ дракон, ты можешь высадить нас в любом месте. Город уже недалеко.
– Почему? – В голосе Фаламеезара слышалось разочарование. – Река глубока, течение не слишком быстрое. – Он выдохнул клуб дыма. – Я вполне могу двигаться дальше.
– Да, но твое присутствие переполошит всех местных жителей.
– Понимаю. – Приунывший дракон вздохнул. – Значит, высадить вас на берег. А что мне делать потом?
Джон-Том красноречиво поглядел на Клотагорба, и чародей дал слово молодому человеку.
– Я переговорю с комиссарами здешней коммуны. Может быть, они согласятся принять тебя в нее.
– Ты думаешь? Вот уж не представлял, что настоящая коммуна и впрямь существует. – Огненные глаза с надеждой обратились к Джон-Тому. – Это было бы чудесно! Я охотно бы выполнил для них какую-нибудь работу.
– Совершив это путешествие, ты и так выполнил больше, чем положено, товарищ Фаламеезар. Клотагорб прав: тебе лучше ждать нас в реке. Сталкиваясь с неизвестным, даже самые образованные из товарищей, случается, поступают необдуманно. – Джон-Том пригнулся пониже и, когда дракон повернул ухо к нему, прошептал: – Здесь повсюду контрреволюционеры!
– Понимаю. Береги себя, товарищ Джон-Том.
– Постараюсь.
Дракон направился к берегу. Они спустились по спине к хвосту, передавая друг другу мешки с припасами. За холмы вела хорошо утоптанная дорожка – нечто среднее между широкой тропой и узкой дорогой. Джон-Том оглянулся. Остальные уже растянулись по тропе. Флор с энтузиазмом ожидала знакомства с неизвестным городом и от возбуждения буквально светилась – как солнышко, выглянувшее из-за туч.
Джон-Том помахал дракону.
– Всего хорошего, товарищ! Революция не за горами.
– Не за горами! – прогрохотал в ответ дракон, отсалютовав столбом дыма и пламени. Жуткая голова исчезла под водой. Лишь пузыри да разбегающиеся в стороны круги отмечали место, где он только что находился. Потом исчезли и они.
Несмотря на угрызения совести, длинные ноги быстро уносили Джон-Тома, и вскоре он поравнялся со спутниками. Для дракона Фаламеезар был просто душкой, он не заслужил подобного обмана. Впрочем, быть может, они оставили его более счастливым, чем прежде.
– Ну и что он будет делать теперь? – Каз приблизился к Джон-Тому. – Сидеть здесь и дожидаться твоего возвращения?
– Откуда мне знать? Я не разбираюсь в логике драконов. Его политические убеждения несокрушимы, однако он, по-моему, скорее склонен к философствованиям, чем к действиям. Наверно, Фаламеезару здесь наскучит, и он отправится в более знакомые края – вниз по течению. – Молодой человек внимательно поглядел на кролика. – Почему ты спрашиваешь? Ждешь неприятностей в Поластринду?
– Заранее не скажешь. Чем больше город, тем нахальнее ведут себя горожане, а мы несем им недобрые вести. Посмотрим.
Через час ходьбы они поднялись на последний холм. Наконец перед ними оказался город, к которому друзья столько дней стремились.
Вид был чудесный, однако встреча с городом сулила им сомнительное удовольствие. Они пустились по склону вниз. Едва ли этот город отличается от остальных, кисло подумал Джон-Том.
Город окружала массивная каменная стена, украшенная замысловатыми огромными барельефами, башни начинались от земли. В стене было устроено несколько ворот, однако путников оказалось немного.
День был не базарный, пояснил Каз. Крестьяне не свозили в город припасы, не было видно и странствующих ремесленников и торговцев со своими фургонами.
К югу от города намечалось кое-какое оживление. Тут огромная стена подходила почти к самой реке. К покосившимся мосткам было привязано с дюжину кораблей. Некоторые из них напоминали тот килевой шлюп, с которого удрал Каз. Джон-Том подумал: не этот ли самый кораблик покачивается сейчас среди прочих на якоре внизу? Дополняли большой, но вполне способный флот баржи и рыбацкие шлюпки.
– Главные ворота – на противоположной стороне города, на северо-западе они выходят в Мечтравную степь.
– А это что такое? – удивилась Флор. – Ты там тоже бывал? Похоже, что ты путешествуешь повсюду.
Каз откашлялся.
– Увы, не привелось. Признаюсь честно – далее прочих я не заходил. Говорят, это целый океан крови. Некоторые считают его бесконечным, заселенным злодеями-аборигенами и всякими опасными тварями. Но незачем обходить кругом весь город. Речные ворота ничуть не хуже других.
Они спускались по извилистой тропинке, перешедшей теперь уже в настоящую дорогу. То и дело попадавшиеся местные жители с удивлением приглядывались к путешественникам.
Мимо, раскачиваясь, проезжали телеги и коляски, запряженные ящерицами. Иногда пролетали верховые, рысью или вскачь, на самых разнообразных скакунах. Проехала состоятельная семейка верхом на крупной ездовой змее.
Клотагорб наслаждался – вниз по склону идти было много легче, чем подниматься. Он поглядел вверх.
– Пог! Что-нибудь видно, бездельник?
Спустившись пониже, мыш завопил с небес:
– Обычный воздушный патруль. Парочка вооруженных малиновок долько чдо пролетала над нами. Конечно, с драконом они видать нас не могли. И дуд же повернули назад, чдобы доставить сообщение. Пока никакого волнения не обнаружено.
Клотагорб казался удовлетворенным.
– Хорошо. У нас нет времени на переговоры. Конечно же, Поластринду слишком велик, чтобы обращать внимание на каждую группу странных гостей, пусть даже чуть более странную, чем прочие.
– С воздуха, сэр, мы скорее всего не производим подобного впечатления, – указал Джон-Том.
– Вполне вероятно, мой мальчик.
Не встретив никакого противодействия, они подошли к причалам. Постояли, наблюдая за группками – по большей части плечистыми волками, ящерами и рысями, – деловито ворочающими корзины и тюки. Экзотические товары и произведения ремесленников складывались на берегу, грузились в фуры для отправки в город.
Запашок у причалов стоял еще тот – и отнюдь не экзотический. Даже река возле берега казалась темнее. Окрашивала ее не местная почва, как поначалу предположил Джон-Том, а продукт, извергаемый канавами и трубами. Зловонный поток изрядно уменьшил известное очарование, которое он поначалу приписывал Поластринду.
Флор с разочарованием повела носом.
– Надеюсь, в городе будет получше?
– Едва ли. – Нюхнув разок, Талея забыла про вонь.
– Говорят, чем больше город, тем грязнее повадки его обитателей. – Каз легко ступал по грязной мостовой, стараясь не запачкать огромные ботинки. – Так получается из-за того, что жители чересчур много времени уделяют заработкам. Чистота обитает рядом с финансовой независимостью, а не с тяжелым трудом.
Через канаву был переброшен узкий каменный мостик, на самой середине его Флор от зловония едва не лишилась сознания. Джон-Тому и Казу пришлось помочь ей перебраться на другую сторону. Оказавшись на берегу, она остановилась и судорожно втягивала в себя уже более чистый воздух.
– Mierde2, что за вонь!
– Когда мы окажемся в городе, она ослабеет. – В голосе Клотагорба особых извинений не слышалось. – Там мы будем подальше от основных сточных канав.
Пог нырнул к ним поближе и протрещал предупреждение:
– Мастер, из ворот выходят солдаты. Наверное, крылатый патруль проявил к нам на самом деле больше интереса.
Клотагорб отмахнулся от мыша, словно от огромной мухи.
– Великолепно, Пог, не стоит заранее беспокоиться. Я с ними управлюсь.
Навстречу путешественникам двигался целый отряд, неплохо, хоть и пестро, вооруженный. Джон-Том прикинул, что солдат было двадцать или тридцать.
Достав из-за плеча дубинку, он задумчиво облокотился о боевой посох. Руки остальных потянулись к рукояткам мечей. Мадж деловито разглядывал лук.
Отряд вел до зубов вооруженный бобер, крепкая такая личность с зловещим огоньком в глазах. Заметив отряд, матросы и грузчики немедленно попрятались. Путешественников они заметили не сразу, но немедленно бросились от них, словно от чумы.
Стучали сапоги и сандалии, топали босые ноги – владельцы их искали укромное местечко. От главного отряда с подчеркнутой непринужденностью отделился десяток солдат. Они торопливо промаршировали налево, чтобы отрезать новоприбывшим путь к отступлению.
– Не слишком-то многообещающая картина. – Наблюдая за маневром, Джон-Том покрепче взялся за дубинку.
– Поспокойнее, друг. – Невозмутимый Каз шагнул вперед. – Я с этим управлюсь.
– Они не осмелятся напасть на нас, – выпалил разъяренный Клотагорб. – Я член Совета Чародеев и в этом качестве являюсь личностью священной и неприкосновенной.
– Это, добрый сэр, должен знать не я, а они. – Каз указал в сторону приближающегося воинства.
Стены города казались уже грозными, а не прекрасными. Каменные башни бросали на путешественников коварные тени. С кораблей и прочих укрытий доносились голоса моряков и купцов.
Наконец отряд развернулся, полумесяцем охватив пришельцев. Предводитель шагнул вперед, сдвинул на затылок шлем мохнатой мускулистой лапой и с любопытством уставился на них. В дополнение к кольчуге, шлему, стальным пластинкам, защищающим самые уязвимые места, широкий хвост его был прикрыт толстым железным диском, из которого торчали острые шипы – в ближнем бою это оружие наверняка производило сокрушительный эффект.
– Ну и сто мы имеем? – присюсюкнул он. – Двух гигантов, задиристую с виду самку, – Талея сплюнула, – зулика-выдра, усастого индюка и позилого дзентльмена, происходяссего из рептилий.
– Достопочтенный сэр. – Каз поклонился. – Мы прибыли из низовий по делу, исключительно важному не только для Поластринду, но и для всего мира.
– Осень интересно. А кого вы представляете?
– В основном себя самих и великого волшебника Клотагорба. – Кролик махнул в сторону теряющего терпение чародея. – Он располагает важной для существования города информацией, с которой намеревается как можно скорее ознакомить Городской Совет.
Бобер тем временем небрежно помахивал шипастой булавой, уродливой и самого злодейского вида, нимало не заботясь о том, куда может она угодить.
– Все это превосходно. Только вы не зители этого графства и не здесние горозане. Во всяком слусае, я могу так полагать, пока вы не предъявите мне удостоверение лисьности.
– Удостоверение личности?
– Каздый, зивуссий в графстве и городе Поластринду, имеет удостоверение лисьности.
– Поскольку, как мы уже говорили, мы не принадлежим к числу местных жителей, у нас их нет, – проговорил возмущенный Джон-Том.
– Но вы мозете полусить их, – сообщил бобер. – У нас бывает много гостей. И у всех есть удостоверения лисьности с круглой песятью. Стобы попасть в город, нузно обратиться за удостоверением лисьности и полусить его. – Он улыбнулся, блеснув огромными зубами. – Я охотно обеспесю вас ими.
Джон-Том чуть расслабился.
– Нам семь – и все с песятью.
– Сутить изволите, рослый селовек. Раз вы наделены таким сювством юмора, все это обойдется васему отряду всего лись… – бобер погрузился в безмолвные вычисления, – в семь сотен серебряных монет.
– Семь сотен!.. – Клотагорб взорвался. – Вот это грабеж! Наглый грабеж! Я оскорблен! Я, великий и мудрый Клотагорб, не испытывал подобной ярости сотню лет!
– Я полагаю, – заявил сохраняющий спокойствие Каз, – что наш предводитель не испытывает желания вносить подобную плату. Извести о нашем прибытии городское начальство, и я не сомневаюсь, что когда они узнают о причинах…
– Они не станут нисего слусать, – перебил его бобер, – пока вы не заплатите. И если вы не заплатите, никто не станет интересоваться тем, сьто было нузно этим покойникам. – Он вновь ухмыльнулся. Какая-то темно-бурая жидкость оставила пятна на огромных зубах его. – На деле, конесьно, за удостоверение лисьности взимается восемьдесят серебряных монет с носа, только мне с моими солдатами тозе надо зарабатывать на зизнь… Солдату платят скудно.
В рядах позади него послышался сердитый ропот.
– Сомневаюсь, – заметил бобер. Десять отошедших ранее солдат придвинулись поближе к путешественникам, перекрывая им дорогу. – Я соверсенно не хосю, стобы вы просто пересли к другим воротам.
Флор шепотом спросила Маджа:
– Неужели все ваши города столь же гостеприимны?
Мадж пожал плечами.
– Где богатство, любашка, там и порок. А че, они тут, в Поластринду, богатенькие. – И он нервно поглядел в сторону солдат.
Некоторые из них уже держались за рукоятки мечей и дубинок, явно предвкушая близкую разминку. На вид все цвели здоровьем, сытостью, хотя и не отличались особенной чистотой.
– Эй, ваше чародейство, а не лучше ли заплатить? Этим головорезам что кровушку пустить, что воды попить. Еще чуток подождем – и выбирать уже будет не из чего.
– Я не стану платить. – Клотагорб высокомерно поправил очки. – К тому же я не могу вспомнить это дурацкое заклинание насчет серебра.
– Ах, не будете платить? – Бобер направился к Клотагорбу и остановился прямо напротив него. – Ты, знасит, великий волсебник, а? Посмотрим, какой из тебя сяродей! – И, крутанув булавой, он хлопнул Клотагорба по клюву.
С удивленным воплем волшебник уселся на землю.
– Ах ты, наглый щенок! – Он поискал очки, свалившиеся с носа, но уцелевшие. – Я тебе покажу волшебника. Я тебя выпотрошу, я!..
– На изготовку! – скомандовал бобер.
В один миг многочисленные дубинки и копья обратились в сторону путешественников. Офицер кисло проговорил:
– Довольно с меня васих глупостей. Я не знаю, кто вы, откуда явились и какую игру затеяли со мной, но бродяг здесь не привесяют. Сейсяс вас доставят в камеру. Побудете там, пока не найдутся денезки.
Справа каменная стена, сзади и впереди – сталь. Однако к воде путь Джон-Тому не преграждал никто. Сложив руки у рта рупором, он отчаянно завопил:
– Фаламеезар!
– Сто, там есе кто-то есть? – Усики бобра дернулись, и он обратился к стоячей воде. – А где этот? В лодке? Это обойдется для вас с сотню монет. Я устал от этого вздора. Платите немедленно или… – И он многозначительно взмахнул булавой.
Последние слова заглушил неторопливый треск. Ветхий причал не выдержал напора. Снизу, разбрасывая доски, поднялась огромная черная голова. Гигантские когти впились в битый камень. Раскаленные глаза обожгли толпу.
Бобер с открытым ртом смотрел на влажные блестящие зубы, сомкнувшиеся прямо над ним.
– Д-д-д-д!.. – Так и не одолев всего слова, он умудрился обогнать половину своего отряда на пути к воротам. Торговцы с купцами бросали дела у пристани, вдруг обнаружив стремление к куда более сухим местам. На городских стенах поднялась паника: торопливо собравшиеся воины, сталкиваясь друг с другом, занимали оборонительные позиции.
Оставшийся в одиночестве отряд путешественников приветственно поднял оружие.
– Как раз вовремя, товарищ, – проговорил Джон-Том. – Я надеялся, что ты неподалеку, но все-таки не ожидал, что ты будешь настолько близко.
Фаламеезар поглядел на перепуганные физиономии пялящиеся с крепостной стены.
– Что здесь случилось? – Пожалуй, он изъявлял пока еще любопытство, а не гнев. – Я услыхал твой зов и явился, как обещал. Я ведь не сомневался в том, что они могут встретить вас лишь как товарищей по оружию в грядущей великой битве.
– Да, но ты забываешь, что я говорил тебе о вездесущих контрреволюционерах, – мрачно проговорил Джон-Том.
– Так вот оно что! – Фаламеезар яростно зашипел, и три теснившихся друг к другу сарайчика вспыхнули ярким пламенем.
– Потише. Если мы хотим попасть в город, нужно, чтобы он не сгорел.
Могучий хвост хлестнул по воде, и языки пламени погасил настоящий потоп, полезный для склада не более чем огонь.
– Попридержи свой гнев, Фаламеезар, – посоветовал Джон-Том. – Я уверен, что мы все выясним, как только свяжемся с городскими комиссарами.
– Надеюсь, что ты окажешься прав, – с возмущением отозвался дракон. – Это же надо придумать такое – чтобы контрреволюционеры средь бела дня преграждали дорогу честным странникам.
– Трудно отличить истинного революционера от его тайного врага.
– Должно быть, ты прав, – согласился дракон.
– Но худшее, кажется, еще впереди, – сообщил ему Джон-Том, когда все неторопливо направились к уже наглухо заложенным деревянным воротам.
– Что же еще может нас ждать, товарищ?
Джон-Том шепнул:
– Ревизионисты.
Покачав головой, Фаламеезар с усталостью в голосе пробормотал:
– Неужели и вправду в мире не осталось порядочных людей?
– Лучше постарайся не гневаться. Жаль будет, если ты случайно испепелишь честного пролетария.

Глава 19

Помещение оказалось удовлетворительным, хотя и спартанским. Фаламеезар объявил, что с него будет довольно и доставленной из хлева подстилки, несколько суховатой, но, впрочем, подобной родному илу на речном дне.
– Но есть кое-какие неясности с правительством здешней коммуны. Мне бы хотелось обсудить их с тобою, товарищ, – обратился он к Джон-Тому, направлявшемуся к собственным апартаментам.
– Давай потом, Фаламеезар. – Молодой человек зевнул, утомленный столь лихорадочно прожитым днем. Снаружи уже темнело. Окна Поластринду засветились стаей ночных светлячков.
Он устал уже утолять неутомимое любопытство дракона. Ограниченные познания Джон-Тома в марксизме постепенно истощались, и он уже начинал опасаться, что допустит опасную философскую ошибку. Дружба его с Фаламеезаром основывалась на якобы общей симпатии к известной системе социально-экономических воззрений.
Но под радужной чешуйчатой шкурой огнедышащего «товарища» скрывался свирепый нрав.
На руку его легла чья-то ладонь, и Джон-Том едва не подпрыгнул. Но это был всего только Мадж.
– Не журись, кореш, а то на тебе словно узлов навязали. Мы добрались сюда, а это само по себе трудное дело а? И седня вечерком пройдемся по улице, чтоб сыскать парочку более сговорчивых девиц, чем те, которые с нами путешествуют, так ведь?
Джон-Том решительно высвободил свою руку.
– Ох, нет, я еще тот кабак не успел забыть. Там, где меня чуть наизнанку не вывернуло. Не говоря уже о том как ты бросил меня в Усадьбе Жулья.
– Ну, это работа Талеи, я тут ни при чем.
– Чего это еще я натворила? – Выглянула рыжая головка из двери.
– Ничего, любашка, – невинно ответствовал Мадж. Девушка внимательно поглядела на него и решила не связываться.
– А кто-нибудь обратил внимание, что спальные комнаты с обоих концов казармы полны соседей? Нам отвели офицерское помещение, но такое окружение мне не по вкусу.
– Боишься, что во сне убьют? – вступила в беседу Флор.
Талея яростно поглядела на нее.
– Такое частенько случается, в особенности с теми, кто считает, что спит в безопасном месте. К тому же майор этот говорил, что здесь стоит лишь вспомогательный отряд. Откуда же взялись эти головорезы и почему они здесь?
– Сколько их? – осведомился Каз.
– По крайней мере по пятьдесят с каждого края. Опоссумы, куницы, люди… Превосходная смесь. И для строителей явно слишком бойки и отлично вооружены.
– Но ведь в городе, естественно, обеспокоены нашим появлением, и наличие нескольких стражей вполне оправданно.
– Нескольких, но не сотни.
– Значит, мы в заключений? – спросила Флор.
– Я просто хочу сказать, что не стану спать, зная, что рядом со мной спит целая сотня ваших «бойких» и до зубов вооруженных головорезов.
– Не впервые, наверное, – пробормотал Мадж.
Талея резко повернулась к выдру.
– Чего? Чего ты там выступаешь, рожа мохнатая?
– Я говорю, что нам не впервой быть в окружении, милка.
– А-а…
– Все можно понять очень просто. – Каз подошел к небольшой двери, устроенной в одной из огромных створок. Открыв ее, он принялся переговариваться с кем-то незримым. Появился тот же самый бобер. Он явно казался несчастным и прятал глаза.
– Понятно, понятно… Знасит, вы хотите поузинать.
– Именно, – согласился Каз.
– Все немедленно принесут, самое луссее, сто есть в городе. – И он повернул к двери. Каз остановил его.
– Минуточку. Это очень благородно с вашей стороны, только мы предпочитаем сами выбирать блюда. – Он рассеянно огладил свой хвост и, дернув усиками, добавил: – Так ведь? – И направился к полуоткрытой двери.
Офицер неуверенно заступил ему дорогу.
– Подлинно созалею, сэр, – в голосе действительно слышалось сочувствие. – Но майор Отрум отдал мне приказ, как вас разместить и кормить. Власти озабочены васей безопасностью. Они не сомневаются, сто радикальное дурасье попытается напасть на вас.
– Прекрасно, что они так заботятся о нашем здоровье, – отвечал Каз, – но беспокойство напрасно, мы сами способны постоять за себя.
– Я это знаю, – признал офицер. – Но мое насяльство ситает иначе. Все это задумано для васего зе блага. – И он спиной вперед шагнул за дверь, старательно притворив ее за собой.
– Так и есть, – возмутилась Талея. – Значит, мы под домашним арестом. Я знала, что этим дело и кончится.
Флор, поигрывая ножом, чистила длинные ногти; черный плащ соблазнительно обрисовывал фигуру; скрестив ноги, она прислонилась к стене… Соблазн, да и только.
– Это дело простое. Un poco sangre1– и мы можем отправиться куда угодно. No es verdad?2Или можно просто разбудить огнедышащего compadre3Джон-Тома, и пусть превратит эту дверь в уголья. – Она указала ножом на огромные створки.
– Они нам не враги. Флор. Сейчас – время для дипломатии, – ответил юноша. – Во всяком случае, я не рискну оставить здесь Фаламеезара в одиночестве.
Черные глаза блеснули в его сторону, и, распрямившись, девица всадила нож в стену.
– Может быть, ты и прав, но я понимаю Талею. Терпеть не могу, когда мне указывают, куда ходить, а куда не ходить, да еще уверяют, что все это для моего же блага. Старшие братцы и сестры двадцать лет твердили мне эти слова. Черт меня побери, если я позволю какому-то меховому чучелу диктовать мне то же самое.
– Тихо, тихо… Дети, дети.
Все повернулись. Наблюдавший за ними Клотагорб неодобрительно качал головой.
– Все это пригодится на поле боя в грядущей войне, но она еще не началась. Меня здешние злачные места не интересуют ни в коей мере. – Он улыбнулся Джон-Тому. – И я останусь здесь, чтобы в случае необходимости удовлетворить стремление к беседам, не оставляющее нашего громадного компаньона.
– Но вы уверены… – начал Джон-Том.
– Я внимательно слушал вашу болтовню, кроме того, ты дал мне исчерпывающие наставления. Основные убеждения этого дракона настолько примитивны, что ими несложно манипулировать. К тому же драконам и волшебникам по природе своей положено понимать друг друга. Мы найдем, о чем переговорить. А вы идите, если хотите. Вы выполнили все, о чем я просил вас, и заслужили отдых. Поэтому в случае необходимости я займу вашего друга-дракона и помогу вам улизнуть.
– Не знаю. – Джон-Том поглядел на храпящего колосса. – У него пытливый, но односторонний ум…
– Я постараюсь избегать экономики, которая его так интересует. Как только вы уйдете, я заложу дверь снаружи… Простейшая левитация. Если засовы останутся на месте, а внутри будут слышаться голоса, стража решит, что все мы внутри. А че, тока это, наверно, трудно для него будет.
Мадж подпрыгнул – настолько точно волшебник передал его голос.
От стропил отделился темный силуэт.
– А как же я, Мастер? – Пог вопросительно глядел на чародея.
– Ступай с ними, если хочешь. Сегодня ты мне не потребуешься. Только держись подальше от борделей. Помни, что именно склонность к этим заведениям и привела тебя сюда, не то придется привыкать к новому хозяину.
– Не беспокойся, босс. Спасибо! – Пог поклонился в воздухе, изобразив нечто вроде пике.
– Не верю я тебе, но раз все идут, тебя не удержишь. Полное отсутствие морали, – пробормотал с пренебрежением Клотагорб. Пог же просто подмигнул Джон-Тому.
– Вы сказали, что поможете нам улизнуть. Каким это образом? – осведомилась Флор. – Через стенку?
Клотагорб хмуро, насколько это позволяла невыразительная физиономия черепахи, поглядел в сторону Флор.
– Ты недооцениваешь возможности столь умудренного чудотворца, каковым я являюсь. Если я поступлю, как ты предлагаешь, этим, снаружи, сразу же станет ясно, что произошло. Ваше возможное отсутствие должно остаться незамеченным. Когда чуть-чуть стемнеет, я скрытно переправлю вас на улицу.
Так и случилось – через несколько часов они оказались в узком боковом проулке. В ночном тумане мерцали масляные фонари, свет пробивался из-за закрытых ставней. Вокруг еще слабо шумел город, чересчур большой и Деловитый, чтобы спать по ночам.
Позади за пустынной площадью высился грузный высокий барак, в котором они буквально только что находились.
Джон-Том полагал, что Клотагорб совершит нечто необыкновенное, например переместит их в другое здание.
Волшебник же просто направился к боковой двери и, магическим или иным путем воспроизведя голос одного из доселе похрапывающих часовых, нанес ряд оскорблений предкам его напарника. Жертва грубых нападок, разбудив по-прежнему подремывавшего обидчика, приступила к мерам физического воздействия.
В создавшейся ситуации Казу и Талее ничего не стоило, прокравшись за спинами драчунов, уверенной рукой применить камни, изъятые из мостовой, и на время прекратить дискуссию.
Хотя Джон-Том рассчитывал увидеть чудеса в исполнении Клотагорба, он вынужден был признать, что вопрос решен вполне эффективно.
Никто не тревожил и не нападал на них на главной улице города. Волей или неволей жители его явно держались в стороне от казармы.
Вскоре начали попадаться и пешеходы, однако, невзирая на рост Джон-Тома и Флор, путешественники не привлекали к себе особого внимания. Талее и Маджу еще не приходилось бывать в Поластринду. Они старались держаться непринужденно, однако не в силах были скрыть трепет.
Джон-Том и Флор ничего не знали о здешних обычаях, но, подобно Погу, вполне представляли размеры города. Поэтому по безмолвному согласию отряд возглавлял Каз. Через некоторое время надвинувший на голову капюшон Джон-Том уже начал находить уютными промокшие улицы. Нависшие балконы, мигающие масляные фонари – все было, как в Линчбени. Единственное различие состояло в числе ссор, драк, а также в громкости выражений любви, ругательств, хохота и щенячьего плача, доносившихся из-за закрытых дверей и окон.
Как и в Линчбени, самые верхние этажи населяли всякие древесные жители: летучие мыши, родня Пога, или птицы в юбочках-килтах. Ночные летуны вовсю резвились в небе, их силуэты то и дело плясали или дрались на фоне занавешенной облаками луны.
Мимо протопала компания подгулявших енотов и коати. На плащах и жилетах темнели свежие пятна. Среди них затесалась абсолютно пьяная рысь в широкополой шляпе и роскошной длинной юбке. Короткохвостая, кошачьими глазами вглядывающаяся в ночь, она казалась сошедшей со сцены – из представления о Коте в сапогах, – однако же сопровождавший ее коати лапал кошку далеко не сказочным образом.
Навстречу им двигалась группа полевок и опоссумов. Пробудившиеся после дневного отдыха звери торопились на работу. Гуляки не желали уступать дорогу. После толкотни и пинков, впрочем, незлобных, работники отправились дальше.
– Теперь сюда, – направил друзей Каз. Они свернули на узкую извилистую улочку. Здесь было потемнее, а шума из всяких весьма деловых заведений прибавилось. В окнах маячили размалеванные физиономии, обязанные своими яркими красками не только одной косметике. Обладательницы их – вне сомнения, все они были самками – манили к себе путешественников.
Время от времени на их физиономиях обнаруживались признаки неделового интереса. В основном взгляды эти были обращены на Джон-Тома и Флор. За взглядами следовали комментарии, восхищенные и весьма откровенные.
– Уж ноги заболели, – упрекнул Джон-Том Каза. – Сколько еще осталось? Куда ты нас ведешь?
– В общем-то никуда, мой друг. Просто подыскиваю заведение, наделенное всеми достоинствами сразу. Сыграть можно не в каждой таверне; там, где это разрешено, не всегда можно подкрепиться, а репутация таких мест, где можно и то, и другое, частенько бывает сомнительной.
Они обогнули еще один угол. К своему удивлению, Джон-Том обнаружил возле себя Талею.
– Хорошо все-таки пройтись, – проговорил он без особой цели. – Не то чтобы мне было не по себе в казарме, тут дело в принципе. Если они полагают, что могут лишить нас свободы перемещения, значит, будут стремиться к этому, невзирая на информацию, имеющуюся у Клотагорба.
– Это так, – согласилась она, – но сейчас меня беспокоит другое.
– Что же? – На пробу он обнял ее за плечи. Девушка не противилась. Он вспомнил то утро в лесу, когда, проснувшись, обнаружил ее прижавшейся к нему. И прежнее тепло исходило от нее через рубашку и куртку с капюшоном. Через пальцы, по руке оно растеклось по его телу.
– И что же тебя взволновало? – с пылом спросил он.
– То, что нас преследуют уже несколько минут. – Удивленный Джон-Том начал поворачиваться, когда в бок его впился острый локоть.
– Не смотри на них, идиот! – Он заставил себя глядеть прямо вперед. – По-моему, их шестеро или семеро.
– Может быть, тоже собрались развлечься, – с надеждой проговорил молодой человек.
– Едва ли. Тогда они не стали бы идти за нами, свернули бы на другую улицу… Подошли бы поближе. А такой постоянный разрыв между нами не сулит ничего хорошего.
– Что же делать? – спросил он.
– Придется идти в первую же таверну. Если они задумали злое, то не посмеют осуществить свои намерения на глазах свидетелей.
– На это трудно рассчитывать. А может быть, Пог слетает? Пусть посмотрит, прежде чем мы начнем делать выводы, – предложил Джон-Том. – Во всяком случае, он их сосчитает и выяснит, чем они вооружены.
Талея с одобрением поглядела на него.
– Вот это уже лучше. Чем подозрительнее ты станешь, Джон-Том, тем дольше проживешь на свете. – Пог! Пог?! – Остальные, любопытствуя, повернулись к Талее.
– Пог! Ах ты, никчемный паразит, летучий кусок дерьма, какого черта…
– Потише, сестричка! – Мыш затрепетал крылышками перед ними. – У меня для дебя есть плохие новости.
– Знаю уже, – бросила Талея.
С озадаченным видом он висел футах в двух над ними.
– Уже знаешь? Но откуда? Я же залетал вперед, подому чдо скучно стало, а од сюда еще не видно…
– Секундочку… секундочку, – пробормотал Джон-Том. – Вперед? Но мы-то имели в виду тех, кто увязался за нами… – И он ткнул пальцем назад.
– Эти еще далеко! – объявил странный голос.
– Ух… Щас гляну. – Пог ракетой взлетел вверх, исчезнув во тьме среди карнизов и башенок.
Джон-Том поспешно оглядел улицу. Ближайшая открытая дверь, из которой доносились музыка и смех, была не менее чем в половине квартала от них. По бокам виднелось лишь два входа – за одним было нагромождение лестницы, другой был заложен железными засовами и заперт.
Более никого на улице не было – ни единого гуляки… Тем более городской полиции.
Впереди их ожидало с дюжину тяжеловооруженных людей, по большей части наделенных длинными жидкими волосами и тощими физиономиями. В руках у них были дубинки, булавы, шестоперы и болас – в довольно впечатляющем разнообразии. Джон-Тому даже и в голову не пришло, что ничего действительно убийственного – ножей, копий или мечей – при них не было.
Люди полукругом перекрыли дорогу. Джон-Том еще раз изучил узкий вход, который скорее походил на ловушку, чем на путь к спасению.
Две трети нападающих были мужского пола, остальные принадлежали к числу дам. Ни одной приятной физиономии или хотя бы хорошо одетой фигуры. Ростом все были примерно с Талею. Даже Каз был повыше многих. Все внимание свое ночные тати обращали на Джон-Тома и Флор – их рассматривали с нескрываемым интересом.
– Мы бы хотели, чтобы вы пошли с нами, – объявил рослый крепкий блондин, державшийся посередине. Борода его, сливаясь с вислыми усами, словно врастала в грудь. Волос было столько, что Джон-Том даже усомнился – человек перед ним или кто-либо из мохнатых.
И тут необычная однородность группы дошла до его сознания. До сих пор в любой компании он обнаруживал смесь разных типов – будь то купцы, сотрапезники, моряки или прохожие.
Он оглянулся назад. Увязавшаяся следом группа также рассредоточилась, перекрывая пути к отступлению, и все они были людьми. Аналогичным было и вооружение.
– Очень приятно, – ответил на приглашение Каз, – однако у нас есть собственные планы. – Говорил он от лица всех своих спутников. Джон-Том небрежно перебросил дуару за спину и взял в руки посох.
– Прошу прощения, но мы настаиваем.
– Не сомневаюсь, – усмехнулась Флор. – Настаиваете и гоните всякую дрянь, набрались небось.
Тонкая игра слов явно не дошла до ее собеседника, лишь заморгавшего в ответ. Обе группы начали окружать путешественников, обступая их с обеих сторон.
С легким лязгом в руке Талеи объявился клинок.
– Любой хорек, который посмеет прикоснуться ко мне, может считать себя покойником.
В неярком свете масляных фонарей она показалась Джон-Тому очаровательнее, чем когда-либо. Но и Флорес Кинтера тоже.
Она застыла в позе амазонки, выставив вперед кистень и короткий меч. На зубчатом стальном лезвии поигрывал свет.
– Ovejas у putas!4Подходите и берите нас, если сумеете.
– Дамы, дамы! – укоризненно запротестовал Каз, обнаружив за собственной спиной помеху дипломатическим усилиям. – Для всех нас будет лучше, сэр, если… Простите.
Он поглядел на Талею и Флор, не потеряв при этом из виду своих противников. Один из них прыгнул вперед и попытался оглушить кролика короткой дубинкой. С громкими извинениями Каз отпрыгнул в сторону и выставил вперед ногу сорок четвертого размера. Обидчик упал.
– Кошмарная неловкость, – пробормотал Каз. Впрочем, извинения потонули в грохоте, с которым путешественников атаковали обе обступившие их группы.
Узкая улица облегчала оборону. Подвергшиеся нападению сошлись кружком – спина к спине – и отбивались от супостатов, отчаянно бросавшихся на мечи и ножи. Вокруг Джон-Тома мелькало оружие, слышались крики, начинало припахивать потом. Каждый раз, когда посох-дубинка находил одним концом ногу или незащищенную физиономию, дуара подскакивала и хлопала его по спине.
Он подумал, что мог бы отпугнуть нападающих небольшим волшебством, и выругал себя за то, что не подумал об этом сразу. Но теперь было уже не до песен; нападавшие не давали ему возможности даже перекинуть дуару на живот.
Трое из них без всякого успеха пытались пробить оборону Джон-Тома. Он отгонял их своей дубинкой. Скользнув под посох, один из них замахнулся булавой. Джон-Том, как его учили, нажал на середину посоха и описал концом его короткую дугу. Подпружиненный наконечник черканул по бедрам личности с булавой. Ухватившись за ноги, человек взвыл и рухнул.
Вдруг в глазах Джон-Тома потемнело – он получил удар сзади и снизу. Лихорадочно отмахнулся посохом и повернулся. Удар посоха пришелся по чему-то мягкому, податливому.
Тут зрение его, да и чувства вообще охватил какой-то туман. А потом все смешалось, в том числе и звуки борьбы. Мысли ползли, как сквозь желе. Джон-Том еще слышал крики и визг, но шум схватки уже успел отодвинуться далеко.
Тонкий голосишко Талеи все еще выкрикивал оскорбления, подначивал и ругался Мадж. Флор извергала боевые кличи на занимательной смеси английского и испанского. Последним, что он увидел из-под этого темного покрывала, было звездное небо с редкими дождевыми облаками, голубой серпик месяца меж острых крыш, поднимавшихся к небу сложенными ладонями. Он понадеялся, что молятся они за него.
А потом все исчезло вместе с остатками сознания…

Глава 20

Сперва он подумал, что в голову каким-то путем пробралась муха, забилась под череп и пытается выбраться. А потом понял, что жужжание доносится откуда-то снаружи, и попытался определить расположение источника.
На грубо сколоченном деревянном столе горела масляная лампа. Кто-то невидимый проговорил:
– Он очнулся!
Немедленно затопали многочисленные ноги. Джон-Том с трудом сел. Сила тяжести или что-то другое тянуло затылок книзу. Он сморщился от боли, которая словно бы стекала к основанию шеи и ниже – по позвоночнику.
Джон-Том обнаружил, что сидит на топчане. Тусклые лампы освещали знакомые очертания посоха и дуары прислоненных к дальней стене.
Пожитки его охраняли двое людей из тех, что дрались с ним. У одного лоб и ухо закрывала повязка. Глаз другого затянула пурпурная опухоль, рот также обнаруживал следы удара.
Обычно человек крайне миролюбивый, Джон-Том испытал абсолютно несвойственное ему, но тем не менее неподдельное удовольствие при виде повреждений, причиненных им с друзьями нападавшей шайке. Он уже решил было броситься к дубинке, когда слева открылась дверь и внутрь вошло с полдюжины человек.
Наклонившись вперед, юноша, к собственному разочарованию, ничего не увидел за дверью – только неярко освещенный коридор. Впрочем, издали слышался разговор.
Новоприбывшие расположились в комнате, трое – перед дверью. Зажгли новые лампы. На лицах пленивших Джон-Тома написана была решимость. Другое трио уселось за стол. Принесли грубой работы кубки, пару блюд, на которых дымились груды мяса и какого-то вареного корнеплода, родственного картофелю. Пленник и похитители с интересом разглядывали друг друга.
А потом один из трех сидевших обратился к нему, и Джон-Том узнал блондина, распоряжавшегося на улице.
– Ты голоден? – Джон-Том покачал головой. – Пить хочешь? – Отрицател

Глава 21

– Ложь, ложь и ложь! Ты обманул меня. – Огромная когтистая лапа махнула в сторону города. – Это не коммуна. Тут нет ничего похожего – здесь свили свое гнездо ядовитые капиталистические пороки. Какие здесь могут быть преобразования? Здесь нечего реформировать! Испепелить и истребить, чтобы…
– Подожди минуточку, Фаламеезар. – Джон-Том постарался изобразить праведное негодование. – Кто дает тебе право решать судьбу всех этих рабочих?
– Рабочие… Тьфу! – Пламя лизнуло мостовую справа от Джон-Тома. – Они трудятся, как рабочие, но мыслят – как империалисты! Что до моих прав – я как философ чист и устремлен к цели. Либо общество способно принять более благородный облик, либо никакое искупление уже невозможно! К тому же, – дракон плюнул огнем в ближайший ларек, немедленно вспыхнувший ярким пламенем, – ты лгал мне.
Нерешительность была чревата мгновенной кремацией, и Джон-Том ответил немедленно:
– Я не лгал тебе, Фаламеезар. Это еще складывающаяся коммуна, и население города в основном составляют рабочие.
– Это ничего не значит, если они охотно подчиняются эксплуатирующей их системе.
– Товарищ, ну какой может быть выбор у угнетенного рабочего? Легко говорить о революции тому, кто в двадцать раз крупнее любого, может изрыгать огонь и сеять разрушения. Ты, Фаламеезар, многого хочешь от бедного труженика, которому приходится заботиться о семье. Тебе же не надо этого делать, так ведь?
– Так, но…
– Легко ругать бедолагу за заботу о семьях. Или ты хочешь, чтобы они пожертвовали щенками и младенцами? К тому же у них нет твоего образования. Почему бы тебе не попробовать сперва просветить их? А вот если они отвергнут истинный путь и будут усердно предаваться порокам капитализма – тогда и настанет время истребления и очищения.
«К этому времени, – думал он, – я уже благополучно окажусь далеко-далеко от Поластринду».
– Но ведь они только изображают антибуржуазные наклонности, – уже с меньшей уверенностью проговорил Фаламеезар.
Тем временем Джон-Том все еще старался вспомнить песню, помогающую от драконов. Таковых он не знал.
«Стань дымом, чародей-дракон» – приятная песня, но неуместная. Думай, Джон-Том, думай!
Но времени на размышления не было, Джон-Том с трудом увязывал рассказ дракона в семантические узлы.
– Но не будет ли справедливо заранее предупредить всех, кого может коснуться твой гнев?

Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим…

При первых же волнующих словах «Интернационала» Фаламеезар замер как вкопанный. Голова его медленно повернулась и, раскачиваясь, обратилась к Джон-Тому.
– Смотри за ним, смотри, друг! – издалека завопил Мадж. Аналогичными предупреждениями разразились Каз и Флор, Талея и Пог.
Но дракон был полностью заворожен. Наставив крылышки ушей, он слушал то возвышающийся, то притихавший голос певца.
Наконец гимн кончился. Пальцы Джон-Тома в последний раз скользнули по струнам дуары, Фаламеезар медленно вышел из оцепенения и неторопливо кивнул.
– Да, ты прав, товарищ. Я сделаю, как ты сказал. На миг я забыл об истинно важных вещах. В своем стремлении установить правильные воззрения среди пролетариев я забыл о сочувствии. В своем гневе на пустяковую несправедливость я забыл о более важном деле. – Голова его низко склонилась. – Я забылся и приношу извинения за принесенный ущерб.
Джон-Том повернулся и отчаянно замахал руками, давая знать, что все в порядке. Фургоны пожарной команды Поластринду немедленно покатили вперед, шланги червями ползли следом. Руки и лапы легли на рукояти насосов, и скоро струи воды хлынули на пылающие казармы. Пламя сбили, зашипели горячие угли, и к небу повалили бурые клубы дыма.
– Подобное не повторится, – сказал приунывший дракон. – Я не забуду. – А потом огромный, обтянутый кожей череп склонился набок, и алый глаз обратился к Джон-Тому. – Но скоро здесь начнется революционный прогресс и хозяева будут изгнаны.
Джон-Том торопливо кивнул.
– Конечно. Но не забудь, что сперва нам придется победить самых жестоких, самых коварных из всех угнетателей.
– Помню. – Фаламеезар вздохнул и пыхнул дымом. Джон-Том инстинктивно отшатнулся, но пламени не последовало. – Мы нанесем удар, чтобы защитить всех рабочих. – Свернувшись огромным котом, он положил голову на переднюю ногу. – Я очень устал. Оставляю сегодняшние дела на тебя, товарищ. – Дракон закрыл глаза и, не обращая внимания на суету, дым и крики вокруг, безмятежно отошел ко сну.
– Спасибо тебе, товарищ Фаламеезар. – Джон-Том отвернулся. Когда он вспомнил жар на своем лице и слепую ярость в глазах дракона, его затрясло.
Друзья с опаской приближались к нему. Лица их выражали смесь облегчения и трепета.
– Какую чертовщину ты пел?.. Что это было за странное заклинание?.. Как это тебе удалось? – Таковы были их комментарии.
– Не знаю, не знаю, не уверен. Слова сами пришли ко мне. Запомнились во время прежних занятий, – пробормотал он, направляясь со всеми к городским воротам.
Ожидавший там Клотагорб поздравил его. Старый маг-чародей протянул руку молодому человеку.
– Деяние истинного чародея, мой мальчик, считаешь ты себя волшебником или нет. Я салютую тебе. Ты спас все наше предприятие.
– Боюсь, что мною двигало прежде всего желание спасти себя самого. – Он не мог глядеть в глаза волшебнику.
– Что мотивы… Существенны свершение и результат. Приветствую тебя – нового члена братства волшебников.
Джон-Том обнаружил, что прохладные пальцы старого волшебника с пылом сжали его руку.
– Наверно, было бы неплохо, если бы ты научил меня этим словам, на случай, если с тобой вдруг что-нибудь стрясется. Голос мой не слишком мелодичен, но я, по крайней мере, буду помнить очень могущественное заклинание; оно наверняка не раз пригодится, чтобы справиться с чудищем.
– Это заклинание годится для сдерживания чудищ разного рода.
Остальные слушали тоже, но слова не оказали на них никакого воздействия. Напротив тушили последние пожары. Излив ярость, Фаламеезар беззаботно похрапывал, восстановив внутреннее спокойствие.
На следующий день после Фаламеезаровой ночи последовало приглашение на Совет. Весьма сникший бобер сообщил, что все нужные представители собрались и ждут.
Джон-Том провел большую часть предшествующей ночи, наставляя Каза в социалистической фразеологии, поскольку на Клотагорба еще раз лучше было не полагаться. То, что кролик решил остаться и последить за спящим Драконом, порадовало Джон-Тома.
Казу вызвались помочь Талея и Флор, это, напротив, расстроило молодого человека. И посему, приближаясь к зданию магистрата, он впал в мрачное расположение духа.
– Мальчик мой, – проговорил Клотагорб, – когда ты доживешь хотя бы до половины моего возраста, то поймешь, что любовь длится, но похоть скоротечна. Ты успел уже разобраться в том, в какую сторону направлены твои чувства, и в силе их? Если ты погружен в первую стихию – от всей души поддерживаю тебя. Если же во вторую – могу лишь выразить сочувствие в связи с подверженностью детским болезням, возникающим по чисто физиологическим причинам.
– Но что делать. – Джон-Том с каждым шагом сердито тыкал в мостовую концом посоха. – Да, физиологически – для меня. Но как вы можете судить об этом? Я слыхал, что черепахам в таких вопросах не свойствен особый пыл.
– И да, и нет. Главное – умственная реакция, потому что только ум способен отличить похоть от любви, но уж никак не тело. Если ты, мой мальчик, позволишь своим гонадам думать за тебя – ты ящерица, а не человек.
– Вам легко говорить. Наверное, за две с лишним сотни лет внутренние огни улеглись.
– Сейчас мы говорим о тебе, а не обо мне.
– Ну хорошо, я постараюсь сдерживать себя.
– Ну, и будь хорошим мальчиком. И еще – перестань выжимать из камней воду.
Джон-Том прекратил налегать на посох.
Мадж вышагивал возле молодого человека. Он купался во внимании, уделяемом ему пешеходами, останавливающимися, чтобы поглядеть на них, в любопытных взглядах из окон. Пог то трепетал крыльями, то величественно взмывал вверх, с безразличием проплывая в воздушных просторах мимо пернатых местных жителей. Хотя Клотагорб уже не опасался подвоха, он все-таки настоял, чтобы мыш держался на полет стрелы от земли. Пог мог отнести весть грозному дракону, по-прежнему безмятежно спавшему возле ворот у пристани.
– Все, присли, сэры. – Бобер остановился и пропустил их вперед.
Они поднялись по каменным ступеням. Вход под аркой с обеих сторон охраняли вооруженные стражники. Они взяли на караул, парадные панцири блестели на солнце, свидетельствуя о потраченном на полировку времени Вмятины на металле говорили о деятельности иного рода.
На небольшой площади возле фонтана жизнь перед городским Магистратом мгновенно вернулась к обычному течению. Джон-Том помедлил, изучая мирные сценки.
Молодая волчица нянчила двоих щенят. Подрастающие зайчата и мускусные крысы заняты были игрой, напоминающей хоккей на траве: они гоняли палками потрепанный череп недавно гильотинированного преступника. Пара седых старцев неторопливо обсуждала политику и погоду: пожилой опоссум свисал с дубовой ветви, а его упитанный собеседник, полный лис в толстом пальто, сидел подле него на скамейке. Разговор шел, невзирая на противоположное положение собеседников в пространстве.
Часовщик и свечных дел мастер, стоя у дверей, обсуждали дела, наслаждаясь неожиданно выпавшим среди зимы теплым деньком. В часовую лавку вошел покупатель, и владелец, облаченный в фартук гиббон, чуть помедлив, последовал за ним, чтобы вернуться к торговле.
Может быть, этот теплый день несет добрый знак, подумал Джон-Том, отворачиваясь от мирной картины. Трудно было представить, что все, кто сейчас развлекался и судачил на площади, скоро умрут или окажутся в рабстве.
Все выглядело просто до невозможности нормально. Казалось, только моргни – и увидишь беседующих стариков, резвящихся мальчишек и девчонок. Да они и были стариками, девчонками и мальчишками – только физиономии покрыты мехом. Главное, что в жилах всех текла теплая кровь. А все прочее – от лукавого.
Он поглядел вперед – в открывшийся перед ним зал. Сейчас они окажутся перед враждебно настроенным, склонным к подозрительности Советом, его придется убеждать в существовании грозящей опасности. Надо бы все-таки овладеть магией, заключенной в его собственном голосе и дуаре. Перед ним сейчас окажутся не преподаватели, нужно будет говорить не о содержании курсовой на какие-то там ненужные исторические темы. Речь пойдет о миллионах жизней. О будущем их мира и его собственного тоже.
Впрочем… Сейчас это и его мир. Мрачное будущее, увиденное Клотагорбом, грозит и ему самому. Рядом были друзья, готовые помочь и ободрить. Никогда еще Флор Кинтера не казалась ему такой прекрасной, как во время боя, с ругательствами на устах. Придется говорить громко и втихую надеяться.
– Идем, и пусть наши предки силой своей помогут нам, – объявил Клотагорб, одолев последние несколько ступеней.
Джон-Том мог лишь согласиться, однако, минуя ряды солдат, выстроившихся по обе стороны коридора, ему вдруг захотелось травки – и совсем не той, что росла на газоне у входа.